Собрание сочинений. Т. 1

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.

Сколько звезд! Колыхаясь на тихой полночной воде,
Золотые глаза бесконечный простор расцветили.
Ветер смолк, и вдали в уходящем последнем дожде
Бледный месяц тускнел за завесою радужной пыли.
Тишина обступила ковчег и молчит в облаках,
Замирает и плещет в избитые бревна волною.
Лунный свет все сильнее играет на влажных боках
И, всползая на кровлю, таинственно тянется к Ною.
Ной один. Но ни звезды, ни даль не пленяют очей —
Мертвый ливень, и тучи, и ветер желаннее были…
Надломилось молчанье, и горькое пламя речей,
Разгораясь, теряется в небе, как в тихой могиле..

         — Спасены… Ты свое обещанье сдержал!
         Хам, и Сим, и волчицы, и смрадный шакал,
         Увидав новый берег — не веря глазам,
         Будут выть исступленно хвалу небесам…
         Но когда в первый раз упаду я там ниц,
         Не молитвы мои и не пение птиц —
         Крики боли и злобы к тебе долетят,
         А молитвы вернутся, тоскуя, назад…
         Для того ль эту землю омыл Ты, чтоб вновь
         Заливали ее наши слезы и кровь?
         Разве мало на небе нетронутых звезд
         Для созданья иных человеческих гнезд?
         Хам — проказа земли, Сим ничтожен, как крот…
         Иафет? Но мятущийся вихрь не оплот.

Ты велел мне их взять. Для чего? Отзовись!
Оттого ль, что они от меня родились?
Или не было в стане невинных детей?
Разве матери там не ломали ногтей
О суровое дерево ребер крутых,
Не молили: «Возьми только их, только их!» —
Я тоскую, как древний отец мой Адам…
Не зверям ли я правду Твою передам?
Или Хаму, хозяину новой земли?
Или кроткому голубю, трепетной Ли?
Горе кротким! В ярме, под свистящим бичом
Хлынет кровь и пробьется сквозь горы ключом.
Не иссякнет… У птиц, у людей, у зверей
Хватит крови окрасить все воды морей.
Или снова, как там, без конца проклинать,—
На детей своих огненный меч подымать?
Грозным страхом, как плетью, повергнуть их в прах?
Разве пастырь у правды Твоей только страх?..
Сколько лет там в долине я лаял, как пес,
Но не спас никого ведь… Потоп всех унес.
Только нас пощадил Ты, как кроткий отец…
О, Ты скоро раскаешься снова, Творец!

         Безответна пустынная даль.
         Равнодушная лунная сталь
         Тускло дремлет на старых руках
         И, колеблясь, горит в сединах.
         Звезды глаз не закрыли своих,
         Влажный ветер доверчиво-тих,
         Волны тихо плывут чередой,
         И не стонет земля под водой…
         Нет ответа… Измученный Ной,
         Наклонившись над зыбью ночной,
         Скорбно смотрит на пенистый след:
         — Что ж? Молчание тоже ответ.

2.

Сон обходит ковчег, гладит теплой рукою зверей,
Дышит людям в глаза и пушистым теплом пеленает.
Меркнет свет очага, звезды жмутся в пролете дверей,
Ночь все строже молчит… Одиночество грудь заливает.
Ной проходит вдоль стен, наклоняется к спящим телам,
Память гневно кричит и смолкает смущенная нежность.
Спят, как дети… Но завтра, лишь солнце скользнет по валам,
Ложь весь мир обовьет и завоет в тоске безнадежность.
Ной проходит вдоль стен, наклоняется к спящей жене…
Кто разделит печаль? Кто уймет раскаленные думы,—
Месяц, молча поющий хвалу небесам в вышине,
Иль рычание в хлеве проснувшейся пумы?

         — Ты уснула, Фамарь… Сон твой тих, как всегда.
         Мы с тобою шли рядом года и года.
         Но когда я в долине боролся со злом,
         Ты в смятенье ждала у шатра за углом:
         Ты боялась, что камни проломят мне грудь,—
         Грудь цела… Как пустынно тянулся мой путь!
         А тогда? Ты не слышала стона живых —
         Ты с Ноамой молола муку для своих…
         И, когда вдоль бортов проплывали тела,