механической энергии, непонятно как, но знают точно, когда и где сработал сложный механизм. Настолько боятся и ненавидят все механическое, что в наказание, в те дни, когда мы пролетали над материком, жрецы на скале не выкупали ни одного раба. Мы вначале случайно заметили, а когда провели эксперимент — перестали пользоваться катером и роботами. Да и дальней связью тоже.
— Дик, а почему ты назвал их ульем, просто за тесноту, или...?
— Или. Они на самом деле семья, вроде пчел, те, что наверху работают — добытчики, все сюда тащат, они бесполые. Вон там мамки живут, все время пузатые ходят, но их немного. Остальные рабочие и няньки, эти из улья не выходят до конца жизни. С ними работают и добытчики, те, что еще слишком молоды, или стары. И самцы в улье есть, эти покрупнее и с усами. Они центральный зал охраняют. Там живет главный жрец, а может и не один, про это ничего не известно, и пройти туда нельзя, самцы пускают только добытчиков. Как мы предполагаем, для отчета.
— Ох, как интересно, — вздыхаю я, — жаль, что нужно уходить. Сейчас я открою дверь, и буду переправлять вас по одному на катер. Часа за два думаю, управимся. Скажите только, вы как себя чувствуете? У меня с собой медикаменты и аварийный запас продуктов. Ну, и разумеется оружие.
Разведчики разочарованно переглядываются и не спешат набрасываться на высококалорийные капсулы аварийного запаса. Похоже, парней не очень заинтриговало мое предложенье. А я то дурак, ни разу как следует не выспался за последние две недели, все торопился их спасать.
— Ты извини, Арт, — мягко начинает уговаривать Дик, — я понимаю, что вы волновались, но ведь мы же сумели пару раз послать вам сообщение. А такая интересная ситуация бывает не часто. Мы тут подумали, раз у тебя есть ключ к двери, может, попробуешь войти к главному жрецу?! Или дай ключ мне, неужели так и уйдем, не посмотрев на того, кто всем этим заправляет?
— Вы еще ничего не знаете, — Вздыхаю я, — на двух больших континентах обнаружены следы цивилизации, погибшей полтыщи лет назад. А там, откуда я пришел, тоннель до западного побережья, и вокруг него огромные склады, забитые вещами, строительными материалами и механизмами, изготовленными примерно в то же время. Здесь секретов лет на пять для целой армии разведчиков и исследователей всех мастей.
— Арт прав, — констатирует не проронивший до сих пор ни слова Род Ионни, — Если Мария узнает, что мы из пустого любопытства рисковали жизнями, с работой в ОПРП можно распрощаться.
— Ничего он не прав! — вспыхивает Серж, — каждый полет уносит чьи-то жизни, а они прилетели на катере! И робота в тоннеле жрецы туземцам тоже не простят. Наш долг остановить бессмысленные самоубийства!
— Я виноват, не успел объяснить, — устало киваю разволновавшемуся разведчику, — Уже семь дней как под скалой работает ловушка. Все самоубийцы отправляются в обнаруженную нами подземную пещеру целыми и невредимыми. Там с ними занимаются по индивидуальным программам.
— Вы молодцы, — как-то кисловато хвалит Дик, — а мы вот до этого не додумались. Ну, тогда значит пора на выход, зря мы тут столько времени в тесноте просидели, можно было и вообще не соваться.
Столько горечи и сарказма звучит в его голосе, что я начинаю чувствовать себя последним подлецом. Отвернувшись от парней, начинаю пробираться к выходу из улья, как вдруг легкое постукивание по плечу останавливает меня.
— Ну что еще, — недовольно бурчу, оборачиваясь, и чувствую, как слова замирают на губах.
Окруженный разведчиками, вытаращившими от изумления глаза, передо мной стоит щеголеватый жрец и молча держит руку вверх ладонью. И я, подчиняясь этому немому приказу, снимаю с пальца кольцо и кладу в эту ладонь. Жрец, стиснув кулак и закрыв глаза, долгую минуту, покачиваясь, стоит передо мной, затем кладет кольцо мне на ладонь. Под потрясенными взглядами разведчиков в точности повторяю его жесты и опускаю кольцо в карман.
— Иди за мной. — Без выражения произносит жрец и, развернувшись, размеренно шагает вперед, нимало не сомневаясь, что я последую за ним.
И я действительно бреду следом, по пути спешно распихивая теснящимся рядом разведчикам оружие и аварийный запас. Пройдя несколько помещений, оказываемся перед массивными бронированными створками. Двое рослых усатых парней с увесистыми тесаками в руках преградили было мне путь, но жрец, подняв руку, сделал странный жест и охранники отступили.
— Это комната главного жреца, — шуршит в ухе голос Дика, — У тебя есть жучок?
Конечно, есть, и весьма мощный. Однако не думаю, что ставить его в помещении, где снуют существа, ловящие малейший всплеск энергии было бы верхом гениальности. Поэтому оставляю вопрос Дика без ответа и вслед за жрецом протискиваюсь в приоткрытые створки, немедленно сомкнувшиеся за моей спиной. В небольшом помещении, слабо освещенном парой колб, неподвижно сидят вдоль стен жрецы, надвинув на головы странные шлемы. В глубокой тишине слышны лишь шаги жреца приведшего меня сюда. Опустившись на свободное место он уверенно надвигает на голову закрепленный на подголовнике шлем и замирает.
Эй, парень, тьфу, не знай как тебя там, а мне то, что дальше делать?
Растерянно оглядываюсь по сторонам и замечаю скрытую занавесью небольшую нишу. Раз на меня никто не обращает вниманья, значит, мне можно пойти туда, соображаю я, и, откинув занавеси, прохожу в нишу. Здесь еще одна дверь, точно такая, как в тоннеле. Надеваю на палец кольцо и совмещаю с желобком. Дверь легко расходится, и я оказываюсь в просторном зале, похожем на операционный.
На чистых койках, соединенных между собой паутиной трубочек разного диаметра, лежит несколько рослых самцов. Судя по равномерно поднимающимся грудным клеткам, они живы, но погружены в глубокий сон. А в конце зала на широком столе, к которому ведут трубки от кроватей, и еще какие-то проводки, расположилось нечто, накрытое прозрачным куполом. Затаив дыханье, осторожно продвигаюсь к нему, не снимая пальца с кнопки станнера, спрятанного в кармане. Но ничего не нарушает тишины и стерильности этого странного места.
Подойдя вплотную, целую минуту внимательно разглядываю огромную серую медузу, замысловато свернувшуюся под стеклом. Красные жилки, слабо пульсируя, ветвятся по ее поверхности, вызывая во мне смутное чувство неловкости. Так смотришь на кого-нибудь и знаешь, что где-то видел это лицо, но никак не можешь припомнить, где. И вдруг пелена непонимания словно спала с моего сознания, ну точно, это же мозг, только неправомерно огромный, живой мозг! И сразу понятна становится роль самцов на койках, они просто кормушки, сердца, желудки, печенки и легкие этого монстра!
Меня слегка передергивает от отвращения, когда один из лежащих, не открывая глаз, внезапно начинает бормотать невыразительным голосом:
— Ты тируанин?
— А кто они такие, тируане? — недоумеваю я.
— Ты не врешь, — так же невыразительно бормочет усатая марионетка, — тогда, кто ты такой?
Оглянувшись в поисках стула, и, не найдя такового, усаживаюсь на ближайшую койку.
— Я Человек, а кто такие тируане?
— Они наши враги! Что такое человек?
— Человек это... разумное существо, высокоорганизованное, живет на далекой планете. А кто ваши друзья? И кто вы сами? Кто ты такой?
— Наши хозяева зарсины, друзей нет, я раб зарсин, здесь все рабы зарсин.
Я еще не успел выяснить, кто такие зарсины, но чувствую, что почему-то начинаю их тихо ненавидеть.
— Как тебя называть? — Тяну я время.
— У меня никогда не было имени, — неожиданно грустно вздыхает спящий, — зови, как хочешь.
— Я буду называть тебя Сократ, в моем мире был такой мудрец, можно?
— Зови, это неплохое имя, — соглашается мозг.
— Сократ, а где сами зарсины? — осторожно задаю провокационный вопрос.
— Последний зарсин разговаривал со мной четыреста девяносто три года назад, но они вернутся, как только исчезнет опасность.
Похоже, зря я начал их ненавидеть, смешно враждовать с давно вымершим народом.
— Расскажи мне про тируан и зарсин, — прошу мозг, — и еще, почему ты считаешь себя рабом?
— Тируане жили далеко отсюда, зарсины тоже. У каждого была своя страна, окруженная водой. —
