— А теперь послушайте меня, — сурово заявляю я, глядя на Тормела. — Сейчас у меня срочное дело, и вы, доктор, пойдете с нами. Но сначала Бамет поможет Ланале пройти в ее комнату. И когда я освобожусь, то сам решу, стало ей лучше или нет. Бамет, поторопись!
Бамет, правильно поняв мой приказ, подхватывает тощее тельце на руки и выносит из комнаты. А я подхожу к столу и демонстративно протянув руку в сторону датчиков компа, с нажимом говорю по афийски:
— Без моего разрешения никого из замка не выпускать. Двери не открывать. Повторить приказ.
И послушный комп, не умеющий удивляться ни странному обращению, ни выбранному языку, бодро рапортует:
— Принято, без разрешения никого не выпускать, двери не открывать.
Разворачиваюсь и, не оглядываясь на онемевших зрителей, решительно выхожу из комнаты. Трик и Тормел опомнившись, торопятся следом, Бамет догоняет нас на последних ступеньках лестницы. Отпираю замок и, сделав всем знак на всякий случай отодвинуться, распахиваю дверь в нижнее помещение башни. Яркий свет заливает комнату, где главным украшением служит печь для сожжения останков казненных преступников. В свое время мне пришлось пойти на то, чтоб печь была настоящей, ее принимала комиссия из королевских советников. Хорошо еще, что никто из них не захотел проверять гильотину, поверив мне на слово. И сейчас около этого страшного атрибута башни смерти лежит, не подавая никаких признаков жизни, связанный шпион.
— Он умер?! — тревожно выдохнул Тормел, и, несмотря на запрет, ринулся к лазутчику.
— Не думаю, — крепко поймав доктора за руку и со всей возможной осмотрительностью приближаясь к телу, скептически бурчу я, — люди с его способностями так просто не умирают.
Кожа рук шпиона на ощупь холодная, пульс не прощупывается, и доктор, присевший возле него, скорбно поджимает губы. Противное ощущение непоправимости происходящего охватывает меня, заставляя сильнее биться сердце и потеть лоб. Ну не может же быть, ведь ничего плохого я ему не сделал! От удара усыпляющих волн еще никто не умирал, это проверено. Правда, я немного усилил излучатель, и ударил его не один раз. Но ведь на него меньшее и не подействовало! А может потому и не подействовало что у него мозг как-то по-другому устроен?! Нет, такого не может быть. Я снова наклонился и еще раз тщательно ощупал незнакомца. И внезапно понял, что именно в его кажущейся гибели показалось мне неестественным. Холодная кожа на ощупь была живой и эластичной. Либо он умер недавно, либо... Уже смутно подозревая, с чем мне пришлось встретиться, кладу на лоб незнакомца свой браслет, шепнув в него на межгалактике пару команд. И то, что доложил крохотный динамик в моём ухе, просто ошеломило. Шпион был жив, но все процессы в его теле замедлились в сотню раз. И в это состояние он, по-видимому, ввел себя сам, совершенно добровольно. Потому что изо рта свисала, сразу не замеченная мною, бронзовая цепочка. Непонятно, как незнакомец умудрился достать губами свой медальон, но он это сделал.
— Обратите внимание, доктор, на еще одну невероятную способность жрецов темной луны, — забирая свой браслет, говорю Тормелу. — Этот человек с помощью своего медальона сумел в сотню раз замедлить свой пульс. И я подозреваю, что только с помощью тайного пароля, который известен другому жрецу, он сможет вернуться к нормальной жизни.
— Не может быть, — недоверчиво хмыкнул доктор, кладя пальцы на пульс шпиона.
Целую долгую минуту мы ждем, вглядываясь в напряженное лицо Тормела и облегченно вздыхаем, лишь увидав вспышку изумления в его глазах.
— Боже мой, если бы мне рассказали, я бы не поверил! — потрясенно бормочет Тормел. — Эзарт, можно я останусь, понаблюдаю?!
— Нет, — твердо пресекаю исследовательские порывы доктора, — Я не знаю, на что еще он способен, может даже слышит наш разговор, и едва мы уйдем, нападет на вас. Нет, пока нет! Но возможно, позже я что-нибудь придумаю, — примиряющее добавляю, сжалившись над расстроенным доктором.
— Эзарт, а как ты догадался, что он не мертв?! — осторожно спрашивает Трик, когда, заперев башню, мы направляемся к лестнице.
— Я не догадался, а вспомнил. В моем мире тоже были когда-то люди, умевшие на долгое время останавливать свое сердце, а потом запускать его вновь. Но, чтобы так делать, нужно было тренироваться долгие годы. И не всегда потом удавалось выйти из этого состояния.
— И что с ними стало?!
— А ничего. Медицина все время развивалась, и однажды нашли способ останавливать сердце надолго без всяких тренировок. И никто больше не захотел годами тренироваться, чтобы получить сомнительный результат.
— Эзарт, объясните, как это делается? — загораются глаза у Тормела.
Вот дурак, и зачем я это рассказал! Теперь доктор захочет за час разобраться в том, к чему наша наука шла больше тысячи лет! Да я и сам не знаю всего, я же не специалист!
— Не сегодня, доктор, нас кажется, ждет пациентка?! — увиливаю я от объяснений. — Рикен, так я не понял, песок у моего животного будет?
— Но выйти же нельзя! — оскорбляется Трик.
— Кто тебе сказал?! — Усмехаюсь я, и громко объявляю: — Рикен, в дальнейшем именуемый Гриден Карзи, может выходить, когда захочет!
И, пока, провожаемый заинтересованными взглядами доктора и Бамета, Трик идет к двери, шепчу в мику пароль.
— Кстати Бамет, ты тоже можешь прогуляться с господином Карзи. И купите новую машину, повместительней. Скоро откроется купальный сезон, а нас становится все больше.
— А деньги?! — Спохватывается уже от двери Бамет.
— Я давал Рикену чековую книжку для оплаты расходов!
Услышав мой ответ, смущенный Трик бегом бросается к лестнице. Так я и думал, про чековую книжку он забыл. Банковская система в том виде, в каком она существует в Афии сейчас, в некотором роде мое детище. Пять лет назад я дал столичному банкиру Заресу Абиду несколько советов по введению в обиход чековых книжек, для чего мне пришлось проштудировать старинный учебник по банковскому делу. Не могу сказать, что это была скучная книжка, я временами от души хохотал, читая, какие нужно принимать меры безопасности, чтобы жулики не присвоили немного денег. Но зато я был сторицей вознагражден за свои труды, избавившись от необходимости везде таскать с собой тяжелый громыхающий мешок, набитый серебряными плиточками разного размера.
Не успели мы с доктором, поднявшись по лестнице, свернуть к спальне, где устроили Ланалу, как меня остановил голос Фарины.
— Извините Эзарт, можно спросить?
— Что случилось, Фарина?! — оборачиваюсь я.
— Можно я пойду с Баметом и Рикеном, мне нужно зайти в храм и на рынок, кое-чего прикупить для кухни.
— Конечно, — киваю я, — только боюсь...
— Чего?! — встревожено встрепенулась она.
— Я боюсь... — нарочно тяну паузу, — боюсь, что если вы купите все необходимые вам специи...
— И что... Что тогда случится? — совсем переполошилась кухарка.
— Боюсь, что тогда я и ночевать буду на кухне за столом! — заканчиваю я смеясь.
— О боги! Вы совсем меня перепугали! — облегченно улыбается она. — Не переживайте, я буду на ночь запирать кухню!
— Я правильно догадываюсь, Эзарт, — провожая взглядом легко сбегающую вслед за сыном Фарину, язвительно ворчит Тормел, — что вы подгоняете лодку под вашу кухарку?!
— Что?! Да вы с ума сошли, доктор! С чего это вам такое пришло в голову?! — Опешил я от таких домыслов.
— А что в этом странного? — неприязненно бурчит доктор. — Вы еще не очень старый мужчина, а она симпатичная женщина. И очень достойная, уверяю вас. И я же замечаю, как вы с ней разговариваете!
Великий космос, неужели это действительно так выглядит со стороны?! Или у доктора разыгралось воображение?! А может, это просто ревность влюбленного заставляет Тормела видеть все в искаженном свете?! Да уж, ревность действительно страшное чувство! Я прекрасно помню, как в приступе этой бешеной
