снова! Ни зги! Ладно, может еще ночь? Но и звезд не видно! Стоп, стоп! Наверное, я в помещении! Но почему все качается? И почему так тихо? Интересно, здесь есть кто-нибудь ещё?! Пытаюсь открыть рот, и понимаю, что мои губы плотно обхватывает что-то постороннее. Делаю попытки двинуть руками, ногами, результат тот же.
Постепенно оживают все органы чувств, и, наконец, до меня доходит, что я попросту спеленат. Как в старину пеленали своих бедных детей нерадивые матери в моем мире. Или как заботливые родственники заматывали своих покойников. Только небольшая дырка против ноздрей, в которую я втягиваю душноватый воздух, позволяет заключить, что мумию из меня делать пока не собираются. И на том спасибо.
Тут я вспоминаю, что, как последний идиот, попался на абсолютно детскую затравку, типа, а у тебя вся спина сзади, и c досады звериное рычание самопроизвольно возникает у меня в гортани. Покачивание мгновенно прекращается, и происходит это так неожиданно, что я сжимаюсь, как от удара. Ведь это значит, что ничего не вижу и не слышу только я, а тот, кто сделал из меня сверток, вовсе не оставил его без внимания. Я прикрываю глаза и застываю в ожидании дальнейших действий моего захватчика.
Через веки вижу внезапно вспыхнувший свет, и теплый воздух овевает мое лицо. Однако губы по- прежнему плотно держит повязка, видимо никто не собирается ни о чем меня спрашивать. Ну и отлично, тогда и я видеть вас не желаю! Да и что мне даст изучение незнакомого лица? Пока я не начну подавать признаки жизни, время работает на меня. Ведь совершенно ясно теперь, что меня украли не затем, чтобы убить! Зато коллеги уже наверняка обнаружили мое исчезновение, и теперь станция прочешет каждый сантиметр этого материка в поисках позывных моего Мику.
И тут я с горькой ясностью понимаю всю никчемность моего оптимизма. Потому, что для того, чтобы подать призыв о помощи, Мику должен сначала запросить об этом разрешения у меня. То есть, если бы я был тривиальным жителем моего мира, Мику сам мог решать, когда подать сигнал диспетчерскому терминалу. Но я, то, специальный агент, и после нескольких накладок отдел разработал для наших Мику совершенно особую программу. И пока моему организму не угрожает смертельная опасность — мой Мику будет молчать. А какая может быть на взгляд компьютерного устройства опасность у человека, который с комфортом лежит запеленатый с головы до ног?! Все правильно, никакой! А я не могу сказать ни слова, не то, чтоб команды отдавать. И ведь, что обиднее всего, сам же в этом и виноват! Ведь знал же, что за каждым моим шагом следят, но распускал хвост перед наивными туземцами. Расхвастался техническими достижениями своего мира, заставлял двери открываться по моей команде, строил из себя бога. А кто-то очень умный и внимательный тихонько изучал мои повадки самоуверенного гамадрила и в подходящий момент очень ловко этим воспользовался!
Тяжелая повязка вновь плотно легла мне на глаза, и равномерное покачивание возобновилось. Но оно больше не пугало меня, теперь я понял, что это такое. Меня куда- то тащили, я для чего-то был очень нужен этим странным незнакомцам со знаком темной луны на груди. И, значит, у меня есть время придумать, как их обмануть. Если только меня волокут не на мою собственную показательную казнь.
Сырость возникла постепенно, вначале я почувствовал как влажно прильнули ко мне повязки, потом струйки воды потекли по ребрам. Покачивание стало неравномерным, один раз моя голова резко ухнула куда-то вниз, правда, почти сразу вернулась в прежнее положение. А когда теплые лужицы скопились во всех углублениях моего тела, я понял — идет дождь. В Марофеле в эти дни стояла чудесная солнечная весенняя погода, следовательно, меня утащили уже достаточно далеко. Однако я не мог даже приблизительно определить время своего пребывания в плену. Уже несколько раз я засыпал и просыпался, но, сколько длился мой сон, выяснить не было никакой возможности. Меня пару раз кормили каким — то густым бульоном через трубочку, втиснутую между зубов, и поили кисловатым отваром. И каждый раз, глотая неизвестное пойло, я мысленно нахваливал себя за то, что хотя бы хватило ума принять антиглюк.
Покачивание резко остановилось, и чья- то нетерпеливая рука сдернула повязку с моих глаз. На этот раз я не успел зажмуриться, и увидел, в ослепившем меня своей внезапностью полумраке, темный силуэт наклонившегося надо мной человека.
— Ты меня слышишь?! — Вытаскивая из моих ушей затычки закричал он.
— УГУ! — Промычал я, морщась от грохота в ушах. За несколько дней полной тишины мой слух воспринимал все звуки с обостренной чувствительностью.
— Сейчас тебя освободят, — высокомерно заявил тот, кого я называл предводителем, — но не вздумай сделать глупость, твои парни у нас, и если я замечу что-либо подозрительное, это будет последняя минута в их жизни.
— Угу, — согласился я, мысленно скрестив два пальца.
— И не говори ни слова, — продолжил он инструктировать меня, в то время как чьи — то ловкие руки разматывали повязки, — пока я тебе не прикажу.
Ну, погоди, сатрап, если мне удастся отсюда вырваться, я припомню тебе каждое слово! Интересно только, правду ли он говорит, что Трик с Баметом у него, или пытается меня шантажировать?!
Когда мои затекшие ноги и руки начали мало-мальски сносно двигаться, и я смог сесть, то разглядел привязанных поодаль своих служащих. Они сидели спина к спине под огромной пальмой и представляли собой довольно жалкое зрелище. Парадная одежда, бывшая на них в день коронации, превратилась в мокрые лохмотья, обуви не было вообще. Один глаз Бамета представлял собой огромный, уже начавший зеленеть синяк, а у Трика через щеку тянулась рваной полоской подсохшая царапина. Неподалеку от них, наклонившись над носилками с неподвижным телом, что-то монотонно бормотал наш предводитель.
Внутри противно похолодело, когда пришло понимание, что ребят здесь держат только для того чтобы шантажировать меня. Я было рванулся к ним, обнять, расспросить, узнать как они попались в ловушку, но вспомнил слова предводителя и снова опустился на траву. Я и так уже был виноват перед ними, что вовлек в такие опасные игры и не собирался больше рисковать их жизнями.
Вот уже третий день после того, как мне разрешено было передвигаться на собственных ножках, бредем мы по колено в грязи под непрекращающимся тропическим дождем. В начале пути мне казалось, что едва я смогу своими глазами увидеть и оценить расстановку сил, как нужное решение тут же возникнет в голове. Однако вскоре я должен был констатировать, что глубоко заблуждался. Невозможно выстроить в голове сколько-нибудь стройный план побега, когда нужно все внимание сосредоточить на том, куда в следующий момент собираешься поставить ногу. Жирная грязь, в которую превратилась почва под ногами, полна самых разнообразных неприятностей. Совершенно безобидная на вид кочка может оказаться жилищем кусучих насекомых в палец величиной, а темная от воды ветка — стрекалистым щупальцем растения паразита. И это не считая бесконечных острых сучков, затопленных нор и трухлявых стволов высотой с человеческий рост, из недр которых за нами следят вовсе не дружелюбные глаза. Кроме того, на мои умственные способности очень отрицательно влияют четыре тагларца, привязанные прочными цепочками к металлическому обручу, запертому у меня на талии хитроумным замком. Тагларцы тащат на плечах изрядно промокшие, и оттого невероятно тяжелые тюки, и хотя предполагалось, что двое должны идти впереди меня, а двое сзади, но к концу первого дня как-то так само получилось, что все они плелись сзади, напоминая известную в моем мире картину «провод баржей через фарватер». Предводитель сделал вид, что не заметил явного нарушения рыжими охранниками предписанного порядка следования и на другой день я сразу смело вырвался вперед, едва мы покинули место стоянки. Трика и Бамета вели на цепях по двое тагларцев, а еще четверо, надрываясь, тащили привязанное к шестам неподвижное тело лазутчика. Предводитель так и не сумел вывести напарника из странного транса, хотя подолгу медитировал каждый вечер над его телом.
Мне недолго пришлось гадать, как предводителю удалось вытащить из башни ушедшего в астрал шпиона. Все разъяснили виноватые взгляды моих служащих, украдкой брошенные в мою сторону на привале. Но разве имею я право сердиться на своих незадачливых помощников после того, как сам так глупо попался в ловко расставленные сети.
Пронзительный крик, раздавшийся впереди, там, где по извилистой тропке двигался авангард нашего небольшого отряда, прервал мои невеселые мысли, и, подстегнув как ударом энергокнута, заставил рвануться к месту, где явно творилось что-то непредвиденное. Четыре цепи разом натянулись, и сзади раздались испуганные вскрики. Но, намотав цепи на руки, я упорно пёр вперед напрямик, ориентируясь на