истеричные вопли тагларцев. Продравшись сквозь кусты на крошечную полянку, я на секунду приостановился, пытаясь разобраться в смысле происходящего. Двое тагларцев лежа на тропе, голосили от ужаса, и, вцепившись в корни и траву, пытались противостоять страшной силе, тянувшей их за прикованные к поясам цепи. А в небольшой яме, по плечи в грязи, молча боролся с клубком толстых щупалец кто-то из моих ребят. Предводитель, выхватив из чехла тяжелый топорик, споро молотил по утонувшей в грязи цепи, торопясь перерубить её. А это могло значить только одно — он не рассчитывал вытащить парня из ямы, наоборот, собирался помешать чудовищу, захватившему несчастного, утащить в свое логово еще и тагларцев.
Я дернул свои цепи со всей силы, и одним махом вдвинулся в центр происходящего. Затем, не обращая внимания на протестующий вопль приверженца темной луны, вырвал из его руки топор и прыгнул в яму. Металлический обруч больно впился в ребра, когда я, не долетев до густой грязи нескольких сантиметров, повис на цепях. Пришлось, поджав ноги, перевернуться вниз головой. Лицо Бамета, искаженное страхом и болью, очутилось на расстоянии вытянутой руки, но ухватить его оказалось не за что. Обе руки охранника, стянутые толстыми, гибкими щупальцами, уже были утянуты вниз, и, только по вздувшимся буграм предплечий, можно было догадаться, что парень еще не сдался, и где-то в грязевой гуще идет напряженная борьба.
Сжав топор обеими руками, я уперся ногами в скользкий край ямы и начал наугад рубить мелькавшие в грязи плотные кольца. Топор оказался неожиданно острым, и через несколько минут фонтанчики темной крови окрасили зеленоватую жижу. Грязь в яме вскипела, и несколько безглазых голов выметнулось из неё, пытаясь поймать мою руку в свои кольца. Я схватил ближайшую левой рукой, и отрубил одним взмахом топора. Однако обрубок не обмяк, а попытался присосаться к руке. Мне оставалось только отбросить его подальше, и по дружному визгу зрителей я осознал, что этот маневр вовсе не вызвал у них восторга. Но я уже рубил и бросал следующий, и еще и еще. Вот снова облепленная грязью тварь тянется ко мне, и, только за секунду до взмаха топора, я узнал в ней человеческую руку.
Ухватившись за нее со всей силы, и, продолжая рубить чудище топором, бешено ору предводителю, нарушая собственную клятву не говорить ни слова:
— Тяните! Да тяните же меня!
Пояс, и до того больно впивавшийся под рёбра, вонзился в меня как нож. Почти теряя сознание от боли, я из последних сил захрипел:
— Да за ноги, за ноги же, идиоты бестолковые!
Тагларцы, во главе с предводителем, сообразившим, наконец, что они могут перерезать меня пополам, дружно вцепились мне в ноги и потащили нас из ямы. Однако монстр, собиравшийся вкусно пообедать Баметом, вовсе не желал так просто расставаться со своими планами. Покрытая зеленой маслянистой жижей рука охранника неумолимо выскальзывала из моей, а в его глазах, обращенных ко мне, надежда сменялась отчаянием.
— Оно меня держит! — отплевывая грязь, простонал Бамет горько, — ничего не выйдет!
— Вторую руку давай! — рявкнул я, безостановочно полосуя топором по грязи.
Однако, несмотря на то, что жижа в яме быстро меняла цвет с зеленого на темно-бурый, приходилось признать, что охранник прав. Ну, уж дудки вам! Я отбросил в сторону топор и второй рукой схватил Бамета за предплечье. Тагларцы дернули меня со всех сил, и я понял, еще рывок — и либо я останусь без ног, либо Бамет без руки. Причем, по всему выходило, что вторая версия более вероятна. А зачем мне рука Бамета без него самого, я пока представить не мог. В отчаянии я лихорадочно перебирал в уме все стандартные и нестандартные методы избавления от внеземных чудищ, когда простое решение проблемы упало на нас, как яблоко на Ньютона. Это предводитель, сообразивший, наконец, что Бамета придется спасать любой ценой, вылил в яму содержимое одного из своих флаконов.
И произошло чудо! Мельтешащие перед глазами тугие кольца внезапно обмякли, как будто их выключили. Но не успел я обрадоваться этому сверхъестественному явлению, как почувствовал, что Бамет тоже обвисает в моих руках, словно мокрая тряпка, а сами руки от попавших на них капель начинает замораживать, как от низранского кинжала.
И тут предводитель зло рявкнул на тагларцев, и меня потащили за ноги с такой силой, что, выдирая из липкой грязи и таща за собой Бамета, я вылетел на траву.
За те несколько минут, что понадобились мне, чтобы прийти в себя, тагларцы по приказу предводителя разбили под раскидистой пальмой бивуак. Пока остальные разводили костерок, двое парней в вязаных шапочках обтерли Бамета листьями и намазали кровоточащие ссадины и ранки какой-то мазью. Однако в себя охранник всё еще не приходил, и, подхватив свои цепи, я решительно направился к нему. Предводитель протестующее протянул было руки, однако, наткнувшись на мой взгляд, отступил, и, демонстративно поигрывая топориком, встал около Трика. В ответ я лишь отрицательно покачал головой, надеясь, что приверженец темной луны правильно поймет мою жестикуляцию.
Взяв безжизненную руку Бамета, я постарался как можно незаметнее прижать её к своему левому запястью. И, чтобы сбить с толку внимательно следившего за мной предводителя, запричитал, поднимая к небу глаза, и старательно подражая Айселу. Разница была лишь в том, что причитал я на древнем языке моего мира и не молитвы, а указания мику.
Предводитель пару минут недоуменно прислушивался к непонятным словам, затем, внезапно прозрев, с ревом возмущения ринулся ко мне.
— Замолчи! Ты обещал не разговаривать! — Срывая голос, вопил предводитель, подбегая к распростертому на скудной подстилке из листьев израненному телу охранника. Вылепив на своей физиономии самое скорбное выражение, на какое только был способен, я укоризненно взглянул на него и оскорблённо заявил:
— Так я и не разговариваю!
Предводитель даже захлебнулся от возмущения, и обличающе тыча в мою сторону пальцем, заверещал:
— Я сам слышал! Ты говорил непонятные слова!
— Но это же не разговор!
— Как это не разговор! А что же тогда?! — Он возмущенно вытаращил глаза.
— Это молитва! Не видишь, я молюсь о здоровье своего слуги! — Назидательно изрек я и, видя растерянность своего оппонента, мягко спросил, — Тебя, как зовут то?!
— Шебар. — Машинально ответил он, и, сразу спохватившись, ехидно прищурился, — Но тебе это ничего не даст! Я все равно запрещаю тебе разговаривать!
— А это нужно тебе, а не мне! — хмыкаю я, наблюдая, как щеки Бамета начинают розоветь и дыхание становится ровнее.
— Зачем мне?! — скептически возражает Шебар.
— Ну, вот если, например, я замечу, как к тебе подползает змея, как я должен кричать, эй ты, который не разрешает мне разговаривать, так, да?! А змея тебя за это время пять раз укусит. А если я просто скажу — Шебар, змея! — ты успеешь отскочить.
Однако мои слова неожиданно произвели на предводителя прямо противоположный эффект тому, на который были рассчитаны.
— Если эта падаль не сможет идти после привала, — зло рявкает он, презрительно пиная крепким сапогом покрытую язвочками ногу Бамета, — то останется здесь! И молись молча!
И, уже отходя к постеленному для него под пальмой покрывалу, высокомерно хмыкнул:
— Меня не кусают змеи!
Мои кулаки стянуло в тугие узлы, а зубы громко скрипнули. Всего лишь несколько раз в жизни мне так неистово хотелось набить кому нибудь морду. Ну, погоди же Шебар! Если только мне удастся живым выпутаться из этой передряги, я не успокоюсь, пока не устрою тебе хорошенькую выволочку!
Сладкие мечты о способах отомстить наглому предводителю немного скрасили для меня ожидание результатов команд, отданных мику. Сокращенные до минимума и выученные как стих, они были приготовлены мной заранее, как раз для такого вот случая. Пришлось, правда, добавить экспромтом приказ ввести Бамету лекарство и энергетик нам обоим, но это не слишком удлинило текст. И, благодаря замешательству Шебара, план превосходно удался! Я уже чувствовал прилив сил от двойной дозы энергетика введенного мне мику. А вот и Бамет задышал глубже и, наконец, открыл глаза.
