кивок, забирает пиво себе.
Сижу за столом долго, далеко за полночь, а когда уже почти везде погасли огни и стихли голоса, выхожу на задний двор. Здесь тоже спят люди, прямо на разбросанной по земле соломе. Пробираюсь между телами в дальний угол и, найдя свободное местечко, тихонько укладываюсь на солому. Нужно протянуть еще часа два, поэтому прошу мику включить мою любимую музыку, под эту мелодию точно не уснешь.
Однако через некоторое время обнаруживаю, что и кроме музыки имеются убедительные причины против сна. Чья-то непрошенная рука, проникнув под плащ, которым я укрыт, осторожно ползет по моему бедру. Интересно, с какими намереньями?! Вальяжно потянувшись, переворачиваюсь на другой бок, и вцепляюсь в налетчика мертвой хваткой.
— Ну, и чего тебе нужно?! — зло шиплю ему в ухо, заломив руки за спину.
— Ты не так поняла, нана! — испуганно верещит он, — я хотел с тобой поговорить!
— Говори!
— Может, не здесь?!
— А где?!
— Ну, выйдем куда-нибудь!
Знаю я это куда-нибудь, на себе испытал, выйдешь с тобой, а там дружки, лупанут тяжеленьким по голове, и поминай, как звали. Но разобраться с ним все же не мешает.
— Ладно, пошли, — нехотя соглашаюсь я, и, взяв несчастного покрепче за руку, волоку обратно к столам. Тут все так же тускло светит одинокий фонарь и сидит несколько молчаливых фигур. Сажусь спиной в угол, чтоб никто не подобрался сзади и киваю проныре на место напротив. И, только когда он уселся, узнаю давешнего пустынника.
— Ну, говори, — выжидающе гляжу на него. Пустынник, тяжко вздохнув, некоторое время мается, не подозревая, что мои линзы дают мне прекрасную возможность рассмотреть в полутьме его мимику. Сканеры тоже не теряют времени даром, и вскоре я знаю столько же о содержимом его карманов, сколько и он сам. Только мне это ничего не дает, его карманы абсолютно пусты.
— Ты добрая, — наконец выдавливает он из себя, — купи меня, а?!
— Чего?! — невольно ахаю я.
Так вот зачем он здесь, но почему парня еще не купил никто из тех, кто специально занимается этим бизнесом?!
— Купи, а? — безнадежно тянет он, все ниже опуская голову.
— А почему ты не предложил себя кому-нибудь побогаче?!
— Я иду за долг, — вздыхает он, — столько никто не дает!
— И с чего ты решил, что у меня есть такие деньги?!
— Наверное, нет, — еще тяжелее вздыхает он, но я тут уже два дня, а меня никто не захотел купить! Сегодня последний раз, выбора нет, а перекупщики дают совсем мало! Мне можно не сразу, возьми долг на себя, ты гадалка, я буду помогать, расплатишься понемногу. Возьми, а? Перекупщики ведут товар в Райхан, там хорошо покупают горцы, им нужны рабы в рудники. Не смогу я в рудниках, я без солнца пропаду.
Парень почти плачет, и я вдруг ясно понимаю, что ему совсем немного лет, просто его необычная внешность сбивает с толку.
— Как тебя зовут?
— Ориз, нана! — с надеждой вскидывается он.
— Какой у тебя долг?
— Тридцать средних монет, — плечи парня вновь безнадежно опускаются.
— За что?
— Верблюда не уберег, хозяйского.
— И что, один верблюд столько стоит?
— Жеребая была верблюдица, и с товаром, еще штраф и моральный ущерб хозяин посчитал.
Ишь ты, слов то, каких его хозяин нахватался, ущерб, да еще моральный! А продать парня в рабство за верблюда, это как? Уродство это моральное, вот как, по-моему!
— А если б тебя купили дешевле, с кого бы тогда твой хозяин свой ущерб получил?
— С отца. Тогда сюда младший брат придет, потом сестренка. Ее сразу купят, она красивая, только маленькая еще очень.
— А если бы ты на скалу ушел?
— Тогда жрецы отдают долг до десяти средних монет, остальное списывают.
Ну, вот теперь понятно, почему так много народу идет сюда. На скалу последнего дня.
— Ладно, Ориз, я тебя беру. Только не болтай об этом, встретимся у грота, я постараюсь денег раздобыть. Жди меня до заката, я обязательно приду. Вот тебе пока, — бросаю ему монетку, — поешь и купи что-нибудь в дорогу.
Ориз секунду медлит, разглядывая деньги, потом, вздохнув, берет монету и сует в карман. Теперь с облегчением вздыхаю я, сделка заключена, и мне можно не беспокоиться за парня, честное слово имеет огромную силу в этом мире. Правда, как я начинаю подозревать, не для всех.
Ложится спать больше не имеет смысла. Выбираюсь через задний двор и по убранным к зиме крохотным огородам топаю к скале. Вдалеке на востоке уже начинает слегка светлеть небо. Выбрав кусты погуще, выворачиваю свой заплатанный плащ наизнанку и набрасываю на голову капюшон. Теперь меня будет трудно заметить даже вблизи. Неслышно ступая, пробираюсь мимо первой компании купцов, неспешно бредущих по дороге, и мимо грота, где скоро будут решаться чьи-то судьбы.
Вот и моя пещера. Линзы с функцией ночного видения, и не только, позволяют мне разглядеть каждую травинку. Вроде ничего не изменилось со вчерашнего дня. Осторожно отодвинув большой камень, забираюсь внутрь, и снова закрываю за собой лаз. Мой пленник не спит, широко распахнутыми глазами всматривается в темноту, пытаясь увидеть, кто за ним пришел. Не желая его дольше мучить, снимаю плащ и зажигаю маленькую масляную лампу, принесенную с собой.
— Кто ты? — задает он первый вопрос, едва я успеваю стереть ему с губ клей.
— Я? М...м Арт...а... — О черт, кажется, я упустил что-то важное!
— Ммарта, освободи меня!
— Сейчас, только объясню тебе, как обстоят дела. Видишь, ли, я тебя купила, за пятнадцать средних монет, это все, что у меня было, и теперь ты должен признать, что принадлежишь мне!
Тяжелый стон вырывается из его груди. Пленник закрывает глаза и пару раз яростно стукает головой о стену. Э, э! Так он, пожалуй, попортит мое имущество!
— Перестань! — приходится мне прикрикнуть на него, — я не буду тебя обижать!
— Нана! — Распахнув полные горя глаза, проникновенно начинает просить он, — зачем я тебе? Я ничего не умею делать, поверь мне! Давай, я напишу письмо, здесь есть мой человек, он принесет тебе в три раза больше! Только отпусти меня!
— Да?! — делаю вид, что обдумываю его предложение, — а, сколько, интересно, он даст мне, если я пообещаю что выведу тебя отсюда живым?!
Пленник в отчаянии скрипнул зубами.
— Перестань упираться, иначе я точно перепродам тебя твоему слуге, — стращаю беднягу.
— А если я соглашусь, ты что со мной сделаешь? — интересуется он, когда мое терпение уже почти иссякло.
— Ты будешь мне помогать, и охранять меня от злых людей.
— А чем ты занимаешься?
— Лекарством и гаданьем.
— Да уж, — с сарказмом вздыхает пленник, — это самое подходящее теперь для меня занятие, охранять бродячую знахарку!
Ну и угораздило же меня поймать такого сноба! Однако ждать следующего просто нет времени, поэтому придется терпеть.
— Ну ладно, даю тебе слово, что не сбегу и не обману, и буду служить тебе верно, если ты обещаешь никогда не продавать меня! — повздыхав еще несколько минут, надменно выдвигает условие горец.
— Обещаю! — серьезно киваю пленнику, — никому тебя не продавать!
