потом стремительно неслись вертикально вверх, к поверхности. Это было очень красиво. Только Ромка не понял для чего.
– Здорово ныряете, – восхищенно сказал он, передавая маску и трубку оператору.
– Были когда-то и мы рысаками, – сказал он, глубоко и часто дыша, – а теперь не те времена… – Эти пузырьки мне нужны, чтобы подчеркнуть, что человек находится в воде. Понимаешь? Ну, чтобы еще эффектнее было, ты набрал сразу воздуха, а когда будешь перед камерой проходить, выпускай. Не сразу все, конечно, а постепенно.
– Ну да! – сердито сказал тогда режиссер. – Ты научишь. Человек с собой под воду воздух берет, чтобы дышать. А ты говоришь, выпускай постепенно. Чем же он дышать будет?
– Нет, Егор Андреевич, – быстро вставил Ромка, – это уже не воздух выходит.
– Да ну? – удивился режиссер.
– Не воздух, – И Ромка повернулся к Захару за подтверждением.
Захар был силен в теории. Захар, не спеша, подробно и вполне ответственно все объяснял:
– Это не воздух пузырьками выходит, а углекислый газ.
– Его все равно выпускать надо, – добавил Ромка, – а если задержать надолго, может отравление организма произойти. Самое настоящее отравление.
– Ну, если так, валяй тогда пускай пузыри… Только все равно надо будет проконсультироваться с подводниками.
Последние слова относились к Людмиле Васильевне.
– Хорошо, – сказала она, – я сегодня же узнаю, опасно это или нет.
И они заговорили о сложности подводных съемок, о технике безопасности, но это уже Ромку не интересовало. Он пододвинулся ближе к Людмиле Васильевне, спросил тихо:
– А Оксана где?
– Здесь где-то, – ответила та, – с тетей своей и Володей. Ты поищи.
Но искать он не стал. Вспомнил сразу же про брата и поднялся расстроенный и сердитый сам на себя.
– Я пойду, – сказал. – Братишку кормить надо.
– И я. – Захар тоже встал. – Надо дома побывать.
После четырех снова возобновили поиск. Медленно отходили все дальше и дальше от берега.
Солнце спустилось ниже, да и глубина заметно прибавилась. А еще через полчаса дно уже совсем не проглядывалось. Толща воды уходила куда-то в глубину, и казалось, нет там, внизу, ни конца, ни края.
– Все, – сказал Ромка, – метров пятнадцать-восемнадцать. Здесь только нырять надо, а нырять, – он хитро глянул на Тимку, – нырять запрещено.
Здесь нырять уже будут аквалангисты. Завтра в Прибрежное придет водолазное судно с целой командой подводников.
Собрались все снова на спасалке. Сдали комплекты, оживленно, перебивая друг друга, спешили поделиться тем, что случилось у каждого.
– Что же, – сказал им дядя Валя, – вы свое дело сделали. И очень хорошо, добросовестно. Спасибо вам большое.
– Так ведь не нашли, дядя Валя, – выкрикнул Костик.
– Такая уж у нас служба. И не день, не два, а неделю приходится порой тратить на такой, кажется, пустяк. А нашел «пустяк», и глядишь, его-то как раз и не хватало, чтобы понять и увидеть главное. Такая уж служба, – повторил со вздохом, – может, его, акваланга-то, и нет совсем в бухте.
– Как нет? – не поняли некоторые.
– А вот так – нет, и все. Может, он его совсем в другом месте оставил. А мы обязаны проверить. Есть, нет, а убедиться должны, чтобы начать поиск в другом месте. Ясно?
– А сейчас, – продолжал вожатый, – объявляется призыв добровольцев, желающих рыбалить и ловить крабов на мысе Дельфиньем.
Желающими оказались все. Но вожатый почему-то не оставил в списках добровольцев Захара, Костика, Тимку, Ромку и Лешу Затонского.
– У вас, – сказал он, – будет спецзадание, – и отпустил остальных.
– Как думаешь, Тимка, что это за спецзадание?
– Я думаю, дядя Валя… Я думаю, мы будем следить.
– За кем?
– Ну, за кем скажете.
– И совсем нет, задание у вас будет простое, но очень-очень важное. Будете сниматься в кино.
– Как? – вскочил Захар. – Сниматься?
– Ну да, – подтвердил лейтенант, – вас же отобрали, значит подходите. Не можем же мы срывать такое большое государственное дело.
– Ну вот, – расстроился Ромка, – это же, выходит, они нас освободили от отряда?
