– Приехали! – сказал ушастый. – Давайте, старики, покурим.
Молча, торопливо затягиваясь, покурили. Потом ушастый сказал, наклонясь над Ромкой:
– Вот что, рыбалка, запомни. Пожалели мы тебя… может, и зря, но пожалели.
– А лохматый велел кончить! – почему-то визгливо вскрикнул Лева.
– Сволочи, – заворочался Ромка, – подонки, пижоны. Ну, кончайте, кончайте!
– Заткнись, – пнул ногой мордастый.
– Дурачок, – спокойно продолжал ушастый, – ты думаешь, мы под ним ходим? Да? Что пили с ним, значит, нанялись? Да плевал я на лохматого, плевал. Понял? И Игорь плевал, это только вон у Левы коленки трясутся.
Лева обиделся, надул губы и заныл:
– Что коленки, что коленки? Вечно ты, Гошка…
– Заткнись, – потребовал Игорь.
А Гошка так же невозмутимо, нравоучительно продолжал:
– Ты полежи тут… Только не вздумай удрать – себя подведешь… И нас подведешь… Я слово дал. А мое слово, знаешь, какое твердое… И учти – мы тебя пожалели… Так что лежи и не пикай. Мы тебя завтра днем навестим, проведаем…
– Передачу принесем, – хихикнул Лева.
– Как днем? – удивился Игорь. – Лохматый велел к двенадцати на пляже быть, в бухту Тихую пойдем.
– Плевал я на него, – спокойно отозвался Гоша и повысил голос: – Плевал, понимаешь? Хочу – приду, хочу – нет, – и снова наклонился к Ромке. – Ты меня в столовке, знаешь, как обидел, да еще при девчонке… На всю жизнь… Я, знаешь, какой мстительный… Ты вот завтра здесь отдыхать будешь, а я ее в кино приглашу…
– На детский сеанс, – угодливо подхихикнул Лева.
– Думаешь, не пойдет? – спросил в упор.
– Уговорим, – заверил Игорь.
– А если сейчас прощение попросишь, – вдруг ушастый стал добрым, – только на коленях, так и быть, отпущу.
– А лохматый? – испугался Лева.
– Да плевал я на него, – взорвался Гоша, – слышал, плевал! Ты думаешь, он правду нам говорил? Выкуси! Врет – я же вижу… Только таких простачков и водить за нос… Что-то нужно от нас, вот и крутит, угощает…
– Ага, – трусливо согласился Лева, – что-то нужно. Адрес у меня взял, в блокнот записал, московский. Только, говорит, друзьям ни слова, писать, говорит, тебе буду…
– И долга, говорит, нету, – удивленно вставил Игорь. – Это, говорит, от чистого сердца…
– Ага, – обрадовался ушастый, – и вы учуяли? Я же говорю: задаром добрым не будешь.
Тут Ромка не выдержал, заворочался, напрягаясь, силясь растянуть веревку.
– Сволочи, – хрипло заговорил он. – Пижоны! Подонки продажные!
– Заткнись! – Мордастый ногой толкнул Ромку.
– Убью гада! – вскочил Лева и даже замахнулся. – Убью!
Гоша поднялся, сплюнул сигарету.
– Пошли! – сказал зло. – Он упрямый, я тоже… Пойдем, старики, топаем…
Съемки закончились в двенадцать ночи, и пока Оксану довезли до дома, было уже без четверти час.
Она удивилась, что Ромка не вышел навстречу. И еще больше удивилась темноте окон и тишине погруженного в сон дома. Только горела небольшая лампочка на веранде и тетя Сима читала за столом. Нет, она даже не читала, она спала, уткнувшись в раскрытую книгу.
Оксана шла к дому, и предчувствие какой-то беды охватило ее.
– Где Ромка? – спросила девочка у Жучки, неожиданно появившейся на ступеньках веранды.
Собака непонимающе смотрела на девочку и, повизгивая, прыгала, пытаясь лизнуть руки. Проснулась тетя Сима.
– Приехала наконец, – сказала удовлетворенно. – Сразу к умывальнику, грим смывать. Я теплую воду берегу.
– А где Ромка? – спросила настойчиво девочка. – Он разве не приходил?
– Откуда я знаю, – пожала плечами тетя, – спит, наверное, без задних ног…
«Спит? – она даже расстроилась. – А говорил, ждать будет».
Девочка на цыпочках прошла к двери его комнаты и прислушалась. Но все равно ничего не услышала и почему-то успокоилась.
«И пусть спит, – решила она, – он ведь устал».
