являлся.
Так Саврань становилась центром партийного подполья северных районов Одесщины.
Подпольная организация «Прибугская» готовилась к созданию в савранских лесах партизанского отряда.
Глава 17
ЭХО САВРАНСКОГО ЛЕСА
По осени, когда начали блекнуть травы, в зелень садов и лесов упорно вплеталась желтизна, в савраиских лесах прогремели первые выстрелы народных мстителей. Прогремели так мощно и грозно, что эхо прокатилось по всей Одесщине.
Это начал свои боевые операции созданный в савранском лесу партизанский отряд «Буревестник».
Вскоре стало известно окрест, что группа партизан на дороге в лесу напала на румынский обоз и полностью уничтожила его.
Переполошились жандармские власти не на шутку. Сначала всячески старались скрыть от населения правду об этом событии, пытаясь утверждать, что это ложные слухи. Объятые страхом, они попадались распространить версию о том, что румынский обоз ам подорвался на минах, заложенных еще при отступлении Красной Армии в 1941 году.
Но невозможно было утаить такое значительное событие от населения, связанного с партизанами. Люди открыто смеялись над выдумкой оккупантов.
И неслись слухи от села к селу, упорно проникали во все уголки и повсюду, где были советские люди, находили в сердцах живые, горячие отклики.
Увидели жандармские власти, что шила в мешке не утаишь, и выпустили наспех сфабрикованное обращение, в котором говорилось:
«К гражданам Савранского, Песчанского, Кривоозерского уездов.
Малочисленная шайка бандитов, скрывающаяся в Савранском лесу, голодная и одичавшая, в поисках пропитания занималась грабежами местного населения прилегающих к лесу районов.
На днях эта банда напала на румынский обоз с продовольствием и обмундированием. Грабители забрали все и пытались скрыться в лесу, но были окружены во-время подоспевшим румынским отрядом и уничтожены.
Граждане сел, чей покой и мирная жизнь могут быть нарушены снова, помогайте местным властям истреблять шайки грабителей. Обнаруживайте и сообщайте об их местонахождении в жандармские посты и полицейские управления».
— Скрыть хотят, гады, что в Саврани начали действовать партизанские отряды. Придумывают, чтобы народу глаза замазать, — говорили крымские комсомольцы.
— Бандиты истреблены, кричат, а сами умирают со страху, гарнизоны и жандармские посты усиливают, в полицию новых людей набирают, жалование полицаям прибавить собираются.
— Наверное дали духу фашистам партизаны, — восхищенно говорили подпольщики. Сами ребята чувствовали а этом событии мощную руку, протянутую им. Теперь совсем близко, плечом к плечу, вышли на борьбу с врагом старшие братья.
Выстрелы в савранском лесу вселяли бодрость духа и смелость.
Вечером, по приходе комсомольцев с работы, в Катеринке у Миши Клименюка собрался для экстренного заседания подпольный комитет «Партизанской искры».
Настроение у всех членов комитета было приподнятое.
— Слыхали, что у нас под носом делается? — спросил Парфентий собравшихся. — В савранском лесу грохочут выстрелы. И мы должны, как эхо, откликнуться на них.
— Это первый звонок захватчикам к отправлению отсюда, — заметил Дмитрий.
Но шутили недолго. Предстояли серьезные разговоры. Они прошли без лишних слов и рассуждений. Парфентий сообщил комитету о задании партийного руководства Саврани об усилении диверсионной работы.
Парфентий подробно рассказал о задачах и методах работы диверсионных групп и группы разведки в отдельности и, в заключение, сказал:
— Не если понадобятся совместные усилия, то каждый из нас сделает все, что бы ни потребовало наше общее дело.
В эту осеннюю лунную ночь Миша Кравец не мог уснуть. Да он и не пытался уснуть. Уж больно жгучие и волнуюпгис мысли роились в голове. Все события в савранском лесу вставали перед ним живыми картинами.
Будто в действительности видел он лесную дорогу, по которой движется румынский обоз, нагруженный продовольствием и обмундированием. А вот за деревьями замерли в засаде сильные, отважные люди — партизаны. Вот первая повозка ползет, приближается, вот уже видны лица врагов. Первая повозка совсем близко, она поравнялась с залегшими в укрытии партизанами. Мгновение — и граната, описав в воздухе дугу, шлепается перед самыми мордами лошадей. Страшный грохот взрыва, треск разлетающейся в щепки повозки поглощают собою крики людей. Вторая граната падает следом у хвостовой повозки. Из повозок выпрыгивают орущие, объятые страхом солдаты, и тут же падают, скошенные пулеметными очередями. Одна за другой взлетают в воздух повозки, и оглушительный треск рвущихся снарядов раскалывает воздух далеко вокруг.
…Партизаны уходят в лес. Все дальше и дальше. Тише становится грохот за спиной и, наконец, смолкает совсем. Мише начинает казаться, что это он идет вместе со своими товарищами лесной чащобой. Деревья тихо шумят над головой. Это первая битва, первая огромная удача. Неважно, что ее добились не они. Сегодня — в Савранских лесах, завтра — здесь, в Крымке. Это начало большой борьбы, больших побед. Миша стал перебирать в уме членов организации, это были все школьные товарищи, которых он хорошо знал с детства. Но сейчас он особо взвешивает каждого, подойдет ли? Будучи сам отчаянно смелым, Михаил хотел и друзей подобрать таких, чтобы могли пойти на любую опасность без колебаний и страха. Но кроме смелости, диверсионная работа еще требовала большой физической силы и ловкости. Мало ли что может случиться в бою! Бывает, что часто партизанам приходится проводить бой без шума, без выстрела, в полной тишине. В молниеносной схватке потребуется задушить врага или перекусить ему горло.
«Андрей Бурятинский подойдет: он находчивый, смелый и ловкий. Кто же еще? Ваня Беличков… смелый хлопец, но малосилен. Нужно посоветоваться с Парфентием».
Бабушка Федора тоже не спала в эту ночь. Она лежала в кухне и в чуть приоткрытую дверь слышала, как внучка в хате то шепчется с Мишей Клименюком, то вдруг замолчат оба на некоторое время с тем чтобы снова шептаться или спорить о чем-то.
Три раза поднималась бабушка, чтобы заставить этих неугомонных разойтись. Но ничто не помогало. Поднялась в четвертый раз.
— Как вы завтра па работу встанете? — сокрушенно спросила она.
— А ты меня разбудишь, бабуся, — ответила Соня.
Бабушка только вздохнула и ушла к себе.
Уж за полночь, а Миша с Соней бодрствуют. Ну какой тут сон, если такое важное дело поручено — написать полсотни листовок. Скрипят перья, стучат о дно чернильницы.
— Сколько у тебя? — шопотом спрашивает Миша.
Соня считает:
— Двадцать семь.
— А у меня… сейчас скажу… двадцать одна, — смущенно говорит Миша.
— Итого сорок восемь, еще по одной и — конец. Они заканчивают писать и снова шопот:
— Десять в Катеринке, десять в Крымке, пять в Петровке, десять в Каменную Балку Наде, пять в
