одеты в какие-то несусветные сюртуки, видимо годами хранившиеся в сундуках и извлеченные на этот парадный случай.
Весь этот ожидающий сброд был чем-то встревожен.
Молодой жандармский офицер — адъютант префекта регулировал очередность приема. Он одного выпускал, вызывал другого.
— Что за смятение, капитан? — спросил Анушку адъютанта.
Тот тихо, на ухо шепнул:
— Вчера в депо паровоз вывели из строя. И весь парод по этому делу.
У локотенента Анушку ёкнуло сердце. Не вовремя он попал. Подполковник, вероятно, был сейчас зол, и все это может окончиться для него неприятно.
— Фу, дракуле![19] Как все по-дурацки складывается.
Опасения и невесёлые мысли Анушку подкрепил вышедший из кабинета румынский священник. Он вышел, широко размахивая рукавами длиннополой рясы оливкового цвета. На круглом животе его покоился огромный серебряный крест с распятием.
— Тьфу! — сплюнул в сторону Анушку. — Еще этого длиннополого чёрта вынесла нелегкая. — Встреченный священник, видимо, всюду, по суеверию, приносил неудачу.
— Заходите, локотенент, — обратился адъютант к Анушку, кивнув на дверь кабинета.
Не без волнения и робости вошел локотенент в кабинет префекта и замер у порога.
Подполковник Изопеску, грузно навалившись грудью на стол, рылся в бумагах. Он оторвался от бумаг не сразу, взглянув на вошедшего, вернее на то место, где стоял Анушку.
— Ну? — промычал префект.
— Связь с вами прервана, домнул субколонел, и я…
— Знаю, — нетерпеливо перебил префект, — при вашей работе это не удивительно. Вызывает удивление однокак вам самому до сих пор не сорвали голову.
Тон подполковника не предвещал ничего хорошего. Анушку вполне сознавал свою беспомощность. Ему нечем было сейчас разбить недоверие префекта.
— Насколько мне известно, связь прервана сегодня ночью пургой, — попытался заметить локотенент.
— Я говорю вам это не для выяснения причин порчи связи и не, тем более, для ваших заключений, — оборвал префект. — Это буря не в меру разыгралась у вас в Крымке, локотенент, и с ней вы никак не можете справиться. — с недовольством процедил подполковник.
— Это повсеместно теперь, домнул субколонел…
— Во всяком случае не в таком масштабе и не в такой форме, как у вас. У вас это почти легальная партизанщина. Открыто, под носом у хваленой вашей жандармерии, — повысил голос подполковник. Ему не нравилось, что локотенент, который был поставлен им на пост начальника жандармского поста, пытается вступать в разговор.
— Лучше скажите, с чем ко мне приехали?
Префект положил локти на стол и приготовился слушать.
— Да, да. Меня очень интересует вся крымская свистопляска. — Он помолчал и, недоверчиво склонив голову на бок, подчеркнуто повторил: — Да, очень интересует.
Последнее время подполковник Изопеску был крайне недоволен работой крымского жандармского поста. И все, что происходило за последнее время, вселяло жандармским властям тревогу. В Голте было известно о диверсиях и о том, что в Крымке работает радиоприемник и существует постоянная связь с Москвой. Было также известно, что ко всем преступлениям причастны молодые сельские ребята из бывших школьников, питомцев учителя Моргуненко. Имя это буквально было у всех на устах. Начальники полиций клялись, что всей подпольной работой в Крымке до сих пор руководит Моргуненко, скрывающийся в савранских лесах. Но он был неуловим. Сколько жандармские власти ни пытались, как искусно ни расставляли сети для поимки учителя, ничего не выходило. Арест и содержание некоторое время в тюрьме семьи Моргуненко тоже не дали результатов.
Не раз уездный префект вызывал Анушку и требовал немедленного раскрытия организации в Крымке. Не раз локотенент Анушку обещал подполковнику выполнить его приказание. Ему, Анушку, всякий раз казалось, что достаточно дать слово и все будет сделано. Но на самом деле все оказывалось сложнее, чем он предполагал. Время шло, подрывная работа расширялась. В последнее время диверсии участились. Недавно был совершен взрыв железнодорожного пути на перегоне между станциями Каменный Мост-Голта. За ним попытка совершить второй в минувшую ночь.
В настоящую минуту начальник крымского жандармского поста стоит перед уездным префектом. Он должен сообщить, что сделано сегодня.
— Я слушаю, — сурово произнес подполковник.
— Арестованы двое из участников ночного налета, домнул субколонел.
— Кто они такие?
. — Крымские мальчишки.
— Мальчишки?
— Да. Из бывших учеников этого Моргуненко.
— Хороши мальчишки, если они вас столько времени вокруг пальца водят. Ну, дальше?
— Один из них оказался раненым во время перестрелки с жандармами. Он ничего не говорит.
Подполковник удивленно пожал плечами.
— Как не говорит?
— Молчит.
— Мне это непонятно.
— Ну, отказывается что-либо говорить.
— Это не ответ жандармского офицера.
— Я испробовал на нем все известные мне средства, но ничего не добился. Он молчит, словно одержимый. Мне остается пристрелить его, но это не спасет положения.
— Да-а-а! Все это странно, — протянул подполковник, — ну, а тот, другой?
— Другого взяли с царапиной на руке. Этот тоже из заправил. Он давно у меня на подозрении и я думаю, что он причастен к ночному делу.
— Он тоже не хочет с вами разговаривать? — при этих словах префект криво улыбнулся.
— И этот ничего не сказал.
Префект покачал головой.
— Дальше?
— Я считаю, домнул субколонел, что основное сделано. Установлено, что преступники — крымские молодые ребята. У меня сведения точные. Теперь будем раскрывать дальше.
— Этот ваш подосланный назвал сообщников?
— Он не знал, кто пойдет на подрыв полотна. Он только сообщил, в каком месте был назначен подрыв, в котором он сам должен был участвовать.
Префект демонстративно вздохнул.
— Здесь, в России, вы утеряли метод допросов, локотенент, — он пристально посмотрел на Анушку выпуклыми глазами и добавил: — и жандармский нюх. А главное, забыли, что идет война и положение на фронтах оставляет желать лучшего.
Анушку сконфуженно пожал плечами, но промолчал. Он смотрел на своего начальника, на его грузную фигуру, круглую, как шар, седую голову с коротко подстриженными волосами и думал: «Хорошо тебе тут, в городе, за каменными стенами, с телохранителями, жаба пучеглазая. Тебя на мое место в эту дурацкую Крымку, тебе бы давно кишки выпустили, боров йоркширский».
Щеки Анушку покрылись пунцовыми пятнами.
Префект встал из-за стола и вышел на середину кабинета.
— Что же вы намерены предпринять дальше?
— Жду ваших указаний, домнул субколонел.
— Я ставил вас на этот пост, локотенент, рассчитывая, что там, на месте, вам будет виднее, как управляться с этим народом. А вы у меня совета просите. — Префект вскипел: — Срам, срам на всю
