из-за меня?
— Еще бы, — невозмутимо ответила она. И потом добавила уже мягче: — Мне ты уже принес несчастье, потому что теперь, когда я узнала тебя, компореллонские мужчины станут казаться мне полными ничтожествами. Я остаюсь с неутоленной тоской. Тот, Кто Наказывает, это уже устроил.
— Мне льстит твое отношение, — сказал Тревиц, несколько смешавшись, — но я не хочу, чтобы ты страдала от ненужных опасений. Ты должна понять: считать, будто я приношу несчастье, — чистое суеверие.
— Это тебе, наверное, сказал тот скептик.
— Я и без него знаю.
На густых бровях Лизалор нарос тонкий слой инея, она вытерла лицо и сказала:
— Я знаю, некоторые считают это суеверием, однако то, что Древнейшая приносит несчастья, факт. Это наблюдалось много раз, и никакие аргументы скептиков не могут опровергнуть факты.
Неожиданно она протянула руку.
— Прощай, Голан, — сказала она, — ступай на корабль к остальным, пока наш холодный ветер не заморозил твое нежное терминусское тело.
— Прощай, Мица, я надеюсь еще вернуться и повидаться с тобой.
— Да, ты обещал вернуться, и я попыталась поверить тебе. Я даже мечтала, как вылечу тебе навстречу и присоединюсь к тебе в космосе, чтобы несчастье пало на меня одну, а не на всю планету… Но ты не вернешься.
— Вернусь! Я так легко не сдамся. После того как ты доставила мне такую радость. — В этот момент Тревиц действительно верил в то, что говорил.
— Милый, я не сомневаюсь в твоих романтических порывах, но те, кто отправляется на поиски Древнейшей, не возвращаются. Мое сердце подсказывает мне это.
Было приятно вернуться в пилотскую каюту 'Далекой Звезды'. Пусть тесноватую, пусть лишь ничтожный пузырек воздуха в бесконечном пространстве, но все равно родную, теплую и уютную.
— Я рада, что вы наконец на борту, — сказала Блисс. — Я спрашивала себя, долго ли вы еще пробудете с Министром.
— Недолго, — ответил Тревиц, — было холодно.
— Мне показалось, что вы подумываете, не остаться ли с ней, забросив поиски Земли. Мне не хотелось даже слегка зондировать ваш разум, но искушение, которому вы подвергались, само изливалось на меня.
— Вы правы, — сказал Тревиц. — По крайней мере, в какой-то момент я чувствовал искушение. Министр — замечательная женщина, я никогда не встречал ничего подобного… Вы что, усилили мою сопротивляемость, Блисс?
— Я вам много раз говорила, что не должна и не буду вмешиваться в ваш разум, Тревиц. Я считаю, что вы побороли это искушение благодаря сильному чувству долга.
— Не думаю. — Тревиц сухо улыбнулся. — Ничего такого драматического и благородного не было. Два фактора помогли мне побороть искушение. С одной стороны, действительно было очень холодно, с другой — я боялся, что на эту женщину у меня не хватит сил.
— Ну, как бы то ни было, — сказал Пелорат, — теперь вы с нами, в безопасности. Что будем делать?
— Сначала мы постараемся быстренько вылететь из планетной системы Компореллона и удалиться от его солнца на расстояние, позволяющее совершить Прыжок.
— Нас не попытаются задержать?
— Нет, наверно. Министр хочет, чтобы мы поскорее убрались отсюда, пока гнев Того, Кто Наказывает, не пал на планету. Собственно…
— Да?
— Она верит, что этот гнев безусловно падет на нас. Она твердо убеждена, что из этого поиска мы не вернемся. И не потому, что она считает меня непостоянным. Она считает Землю столь ужасным источником несчастий, что всякий, кто отправится ее искать, должен погибнуть.
— А сколько человек покинуло Компореллон в поисках Земли? спросила Блисс.
— Сомневаюсь, чтобы хоть один компореллонец когда-либо улетал в подобный поиск. Я ей сказал, что эти страхи — чистое суеверие.
— А вы сами как считаете?
— Я знаю, что ее страхи в той форме, в какой она их выразила, — чистое суеверие, но они могут быть обоснованными.
— Вы считаете, что нас убьет радиоактивность, если мы вздумаем высадиться на Землю?
— Я не верю, что Земля радиоактивна. Но я знаю, что Земля защищает себя. Вспомните, что из библиотеки Трантора удалены все сведения о Земле. Вспомните, что о Земле ничего не помнит феноменальная память Геи.
Если Земля так могущественна, — продолжал Тревиц, — что может это осуществить, значит, она может изменять разумы, внушать, что она радиоактивна, чтобы предотвратить поиски. Может быть, оттого, что Земля так близко отсюда, на Компореллоне сильнее заметно отсутствие любопытства. Дениадор, ученый, скептик, совершенно убежден, что нет смысла искать Землю. Он утверждает, что ее нельзя найти… Если Земля так усиленно скрывает себя, разве не может она убить нас или изменить наш разум, только бы не позволить нам найти ее?
— Гея… — нахмурившись, начала Блисс.
— Не говорите, что Гея защитит нас, — перебил Тревиц. Земля сумела удалить из памяти Геи ранние воспоминания, значит, при конфликте Геи и Земли победит Земля.
— Откуда вы знаете, — холодно сказала Блисс, — что воспоминания удалили? Может быть, для создания всепланетной памяти потребовалось время и мы можем помнить только о том прошлом, когда создали память? А если память о Земле действительно удалили, откуда вы знаете, что это сделала Земля?
— Я не знаю, — сказал Тревиц. — Я только предполагаю.
— Если, — робко вставил Пелорат, — Земля так могущественна и так защищает себя, есть ли какой-нибудь смысл в нашем поиске? Похоже, вы считаете, что Земля скорее убьет нас, чем допустит, чтобы мы ее нашли. Надо ли нам продолжать?
— Признаю, что, может быть, нам придется сдаться. Но я убежден, что Земля существует и что я должен ее найти. А Гея уверяет меня, что если я убежден, то я прав.
— Но уцелеем ли мы, после того как найдем Землю, старина?
— Возможно, — сказал Тревиц, стараясь говорить легко, Земля тоже признает ценность моего таланта правоты и оставит меня в покое. Но — вот я наконец добрался до сути — я не уверен, что и вы уцелеете, и это меня беспокоит. Это меня всегда беспокоило, но сейчас мое беспокойство усилилось, и мне кажется, что я должен отвезти вас на Гею, а затем продолжать поиск один. Ведь это не вы, а я решил искать Землю, не вы, а я вижу ее значение, не вы, а я одержим ею. Поэтому не вы, а я должен рисковать. Позвольте мне продолжать этот поиск одному. Что скажете, Янов?
Пелорат наклонил голову так, что уперся подбородком в грудь, его
