Поселок находился как раз на полдороге между шахтой и гигантской промышленной свалкой. На свалке водились зайцы. Зимой Вовка с отцом, сержантом милиции, часто ходил на охоту. В эту зиму позвали и Максика. Старший Белецкий работал в ночную смену, а мать, поохав и взяв с Максика твердую клятву, что с ружьем он баловаться не будет, отпустила.
Вышли на рассвете. По раскисшей улице шагали на своих двоих, а в лесу встали на лыжи. Едва брезжилось что-то серое между елками, снег похрустывал, мороз покусывал нос и щеки, выглядывающие из-под шарфа. Максик был сонный, кислый и мягкий и жалел сейчас, что не остался дома, под теплым ватным одеялом. Когда проморгался, прошли уже около километра. За плечами сержанта милиции висела двустволка и большой рюкзак. Максик и Вовка тоже тащили по рюкзаку, но ружей им не дали.
— Как же охотиться без ружья? — шепнул Максик мерно высвистывающему воздух носом Вовке.
Он про охоту знал только из книжек и боялся конфуза.
— Увидишь, — ухмыльнулся Вован.
Сержант впереди притормозил и наклонился, изучая что-то в снегу. Макс и Вовка сравнялись с ним. Макс посмотрел под ноги и недоуменно заморгал.
След, возможно, был и заячий. В следах Максик не сек ни хрена, что уж там говорить, корову от трактора отличил бы вряд ли. Это след был длинный, с характерным росчерком. Одна только закавыка…
— Это лось? — наивно спросил Максик.
Сержант обернулся, осклабился и несильно ткнул Максика ладонью в лоб.
— Сам ты лось. Ты вообще зайцев когда-нибудь видел?
— Ну да. В учебнике зоологии для пятого класса.
— В учебнике!
Оба бывалых охотника хохотнули.
— То когда было, — объяснил сержант. — Те зайцы уже давно тю-тю. Сейчас такие зайцы… Радиация, химическое загрязнение, твою мать. Сейчас заяц с сохатого ростом, зубищи у него — во!
Он развел руками в варежках, показывая, какие именно зубищи. Максик похолодел.
— Вы шутите, да?
— Какие шутки. Ружье я так, больше для вида взял. На этих зайцев охота простая. Подойдем ближе, обскажу подробности. А теперь давай, шевели ногами. Косой-то хромает. Подранили его, видать. Вон и кровью брызнуло.
Сержант ткнул рукавичным пальцем. Заячья кровь в рассветных сумерках была неприятно зеленой.
Залегли за грудой валежника. Впереди серела под снегом огромная гора свалки, между ней и лесом тянулась ничейная земля. Свалка была безжизненна — даже вороны не кружились над уступами гнили и мусора.
— Действуем как обычно, — инструктировал сержант. — Вовчик рассыпает приманку. Я ставлю мины… — В ответ на недоуменный взгляд Максика охотник хмыкнул: — Ну че таращищься? Обычные противопехотные чушки. Матерый заяц пудов пять будет, наступит — грохнет как миленькая. Ты станешь на шухере. Если увидишь косых, кричи и стреляй из берданки. Авось разбегутся. Мне с ними вплотную встречаться несподручно. Стрелять-то умеешь?
Макс неуверенно взвел курки.
Приманкой оказалась тухлая рыба. Недаром из рюкзака пованивало. Сейчас, на крепком и чистом морозе, завоняло еще сильнее. Впрочем, когда ветерком потянуло со свалки, рыбий дух перебило начисто. Максик зажал нос и зажмурил слезящиеся глаза. Интересно, думал он, а что с убитыми зайцами потом делать? Таксидермисту отдать на чучела? Есть такую убоину как-то не хотелось.
Сержант поставил свои мины, замаскировал их снежком и присоединился к Максику и Вовке. Стали ждать. Время тянулось медленно. Вовчик достал из рюкзака термос, пластиковые чашки и разлил всем горький кофе. Кофе приятно парил на морозе, от теплого пластика согрелась рука. В снегу сидеть поначалу было холодно, а потом все теплей и теплей, как дома в мягком дедовском кресле… Веки Максика дрогнули, опустились. Он уже почти засыпал, когда Вовка ткнул его локтем в бок.
— Не спи, дурак, зайца пропустишь.
Макс дернулся и уставился на холм. С гребня ковыляло пугающее существо. Отдаленно оно напоминало зайца из учебника, но было раз в пять больше и шло, переваливаясь, то на двух, то на четырех ногах. Длинные уши косого настороженно подергивались. Заяц заметно хромал.
— Тот самый, — горячо зашептал Вовкин отец. — Видишь, как на левую переднюю припадает? Они стали хитрые, не выходят иногда. А этому охотиться сложно, вот и поддался. Ну, будем сегодня с добычей!
Заяц не спешил. Присел на задние лапы, огляделся, но не сторожко, как суслик перед норой, а медленно, будто окидывал последним взглядом божий свет и пытался запомнить все это: и роскошь зимнего рассветного солнца, и розоватый снег на еловых лапах, и тонкий узор наледи на стволах берез. Затем вякнул что-то вроде «банзай!» и прыгнул вперед, на мины. Загрохотало. В небо полетели ошметки заячей плоти и куски арматуры и проводки, какие-то колеса и сложные, перекрученные железяки, обломки рессор.
Едва отгремело, Вовка возбужденно вскочил и понесся к свалке, проваливаясь в глубокий снег. Отец заорал ему вслед:
— Винтарь возьми! Контрольный ему, контрольный в голову! — Обернулся к Максику, бросил зло: — Во дурак! — и, вытащив из кобуры на поясе служебный Макаров, помчался за сыном.
Максик медленно встал, отряхнул с коленей снег и пошел к свалке. Когда он приблизился, Вовка добивал прикладом винтовки вяло подергивающегося зайца. Отец бегал вокруг с Макаровым и радостно матерился. Когда туша перестала корчиться и замерла в луже зеленого, сержант кинулся к рюкзаку и достал длинный армейский нож.
— Ну, щаз мы тя разделаем.
Максик отвернулся, и его вырвало. Поэтому он и не заметил, как в воздухе тихо свистнуло, и сначала сержант, а потом и Вовка осели на снег. Он только ощутил укол за ухом, и земля ринулась ему навстречу.
…В клетке напротив сидел здоровый бородатый дядя в оранжевом охотничьем жилете. Дядя с присущей американцем вежливостью и неприсущим знанием русского пояснял:
— Я любить национальный охота, да. Обычай! В даун андер ловить кенгуру, о Австралия! Есть жаркое из хвост. Отлично! Пингвина ловить в Антарктида, не весьма вкусный мясо. Эджент говорит: Тони, езжай с этот русский, самый крутой национальный спорт — охота на заяц. Я говорить, заяц, какой шик? Какой дэнджер… э-э… опастность? Ничего, говорить, узнаешь. И я узнавать…
Из дальнейшего рассказа дядьки выяснилось, что на зайцев они вышли по-честному, с пиками и охотничьими кинжалами. Схватка была кровавой, но недолгой. Двоих спутников Тони зайцы положили на месте, а его и егеря повязали и доставили в лагерь.
— Ну и где этот егерь, мать его егери, сейчас? — спросил сержант, дергая металлический ошейник.
Ошейники были на всех троих, и еще их связывала общая цепь, прикрепленная к наручникам.
— Заяц жарить и есть, — лаконично бросил пиндос.
— What? — от ужаса на иностранных языках заговорил работник милиции.
— Вот тебе и вот, — ответил американец, обнажая в улыбке крепкие белые зубы. — А вас, ребятишка, судить будут. Мне наказаний легкий, потому что гражданин цивилизованный страна, где заяц на охота запрещенный давно. Пять лет на стройке. А вы не знать, не угадать.
Сержант яростно затряс цепью, отчего Максик свалился на пол клетки.
— Папа, уймись, — железным голосом сказал Вовчик. — Иностранный гражданин бредит, не видишь, что ли? Нас террористы взяли в заложники и скоро потребуют выкуп.
— Какие террористы? — простонал сержант. — Какие заложники? Кто за нас выкуп платить будет?
