…Когда Ирка заснула и сонное лицо ее, ставшее чем-то похожим на личико того, маленького, безмятежно скачущего по берегу океана Кира, разгладилось… Когда она успокоилась и можно было любить ее всем сердцем сейчас, как любят мечту или символ, Sancta Rosa, небесное и далекое, любят без опасения привязаться или потерять — потому что потерять можно только теплое и земное, а ни земным, ни теплым она уже не была… Так вот, когда Икра наконец заснула, Кир поднял глаза на Джентльмена. Тот подобрал примус и внимательно смотрел на ученика.
— Бить будешь? Или не решил пока?
Кир пожал плечами. Скинул адидасовскую куртку, свернул и подложил Ангелу под голову. Стряхнул с ладоней песок. И спросил, пристально глядя прямо в зрачки Джентльмена, в черные точки, имеющие лишь одно измерение — глубину:
— Ответь мне на один вопрос: почему ты меня не убил тогда?
— Это, малыш, скорее два вопроса. Почему не убил сразу, когда увидел впервые ковыляющего на едва державших тебя ножках между огромных папоротников? И почему не убил потом, когда ты уже вполне бойко носился по гинкговым рощам и гонял археоптериксов? Почему не утопил в море, не швырнул в трещину ледника, не забыл в лесном пожаре?
— Почему?
— Дай подумать… Наверное, так. Во Вселенной есть все: звероящеры, пара яиц и бекон на завтрак, космическое гестапо, крем для загара, постоянная Фарадея и квазары. Есть все, что ты видел сам, о чем слышал, читал в книжках или просто догадываешься, — и много чего еще. Кое-чего в избытке, как водорода в галактике с дурацким названием Млечный Путь, кое-чего — совсем мало. В мире очень мало надежды, Кир. Неизмеримо меньше, чем золота в человеческой крови. Я почему-то уверен, что это не остановило бы многих старателей — из тех, что топтали Аляску и рвали друг другу глотки в сказочном Эльдорадо. Если бы они знали, что золото можно добывать из человеческой крови, — добывали бы и из крови. А вот меня остановило. Я не добываю золота из крови. И я не убиваю надежду, Кир.
Юноша хмыкнул:
— Версия с неожиданно проснувшейся отцовской любовью мне нравилась больше.
Он встал с колен. Мокрый песок с едва слышным шелестом ссыпался с джинсов. Небо на востоке серело. Небо на западе, над оставленным Городом, полыхало багровым. Легкий ветерок отдувал волосы со лба Кира и нес запах гари.
— Опять кого-то жгут.
Джентльмен плеснул керосином в примусе.
— Ты знаешь, что тебе придется принять решение, Кир? Для того чтобы отсюда выбраться?
Кир, не оборачиваясь, кивнул.
— Я плохо научил тебя принимать решения. Мне, понимаешь ли, всегда казалось, что найдется какая-нибудь лазейка и все образуется. Не слишком на это надейся.
— Я уже понял.
— И еще… То, о чем тебя попросил твой отец.
— Да?
— Сделай это. Выполни его просьбу и ради меня.
Кир оглянулся, чтобы задать вопрос, но Джентльмен уже уходил по берегу. Большая сгорбившаяся фигура в широком плаще и с дурацким примусом в руке, цепочка неравной глубины следов. Рядом трусила Анжела, и было что-то удовлетворенное в собачьей походке, будто она с честью выполнила долг и наконец-то сможет вволю погоняться за белками. Умирающая ночь сомкнулась за их спиной. Море жадно набросилось на отпечатки подошв и лап в песке, и вскоре ничего не осталось.
Ангела Кир нес на руках — не бросать же ее (его?) на загаженном нефтью пляже. Ангел был тяжел, словно изваян из мрамора. Лучше бы ты оставалась невесомой Иркой, думал Кир, неизвестно еще, сколько мне тебя, красивую такую, тащить. На улицах было безлюдно. Бока зданий, поросшие серой от старости копотью, неравномерно дышали на горячем ветру. Пахло известью, тленом, кошками — но в основном, конечно, пахло костром. Паленым тянуло с главной городской площади, где приверженцы Инквизитора любили затевать аутодафе. Уж такие они затейники, мрачно размышлял Кир, обхохочешься. В узких переулках перед самой площадью стал объявляться народ. Вон старушка с вязанкой хворосту просеменила, оглянулась на Кира укоризненно — что ж вы, молодой человек, вместо дровец для костерка носитесь с какой-то крылатой дурой? Промчалась стайка детей, возглавляемая, кажется, давешним Поло (или Марко?) с кладбища. Важно прошел сановник под ручку с женой, в руке — зонтик, на устах — покровительственная улыбка. Все спешили, волновались, предвкушали зрелище и подготавливали себя к нему старательно, как светские дамы к приему у британского посланника. Надушено ли за ушами, промыты ли перепонки между пальцами ног?
С площади несло жаром, и слышался многоголосый говор. Началось. Отблески пламени окрасили стены домов в веселый оранжевый и яично-желтый цвета. Идти на площадь с Ангелом было невозможно, затрут в толпе. Кир оглянулся. У арки черного входа стояла лошадь с телегой. В телеге высились два бидона, один с казенной надписью «Первое», другой — «Второе», и лежало еще что-то, укрытое холстами. Юноша уложил спящего Ангела на холсты. Аутодафе — дело долгое. Возчик еще нескоро явится к своей
