вчера приехал.
Лена обернулась уже у порога и, изобразив на лице премиленькую улыбочку, сказала:
— Глаза бы мои на него не смотрели. А вот сыночек по папке соскучился, поэтому оставляю его здесь.
— Ему же необходимо материнское молоко, — нашлась хозяйка, чем вызвала некоторое замешательство у молодой матери.
— Действительно, я об этом как-то не подумала, — размышляла Лена вслух.
— Вот видишь, — обрадовалась Варвара Степановна, что нашла простой выход из сложного положения.
— Ничего страшного! — воскликнула гостья. — Сейчас и искусственников полно. Как-нибудь разберетесь. Смотрите! Головой отвечаете за жизнь ребенка, — еще и потешалась она над обескураженной женщиной. — Счастливо оставаться.
— Секунду!
— Ну? — Лена нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
— Это точно сын Виктора?
— Вне всяких сомнений. — И, заливаясь безудержным смехом, она сбежала со ступенек.
Хозяйка рухнула на диван рядом с внуком, откинулась на спинку.
— А-а-а! — напомнил о себе новый жилец.
— Что же это я расселась? — всплеснула руками Варвара Степановна — и усталости как не бывало.
Она проверила пеленку и улыбнулась.
— Промок, маленький? Сейчас найдем сухую пеленку. — И она вытряхнула содержимое хозяйственной сумки на стол.
— А-а-а! — усердствовал покрасневший малыш.
— Потерпи минутку. — Женщина ловко выхватила из кучи чистую пеленку и подскочила к младенцу. Несмотря на то, что она очень давно не занималась подобной работой, ловко справилась с новыми обязанностями и взяла мальчика на руки.
— Агу, агушеньки, — крутила она его перед своим лицом. Тот перекосил губки, намереваясь вновь закричать. — Ну, чего тебе еще? Скажи бабушке, ну, скажи.
— А-а-а!
— Господи, где же у нас соска? — засуетилась Варвара Степановна. — Вот наша соска!
Соска скатилась с дивана и упала на пол, пришлось сбегать на кухню и ополоснуть ее из чайника кипяченой водой. Но малыш почти сразу выплюнул ее, и соска вновь улетела на пол.
— А-а-а!
Ополоснув соску еще пару раз, она давала ее малышу, но тот продолжал плакать. Тут до Варвары Степановны дошло, что младенец капризничает не из-за соски.
— Да ты никак голоден? — ужаснулась она собственной догадке. — Чем же тебя кормить? — всерьез задумалась бабушка. — Пойдем на кухню, может быть, вместе что-нибудь придумаем.
Вид парного молока ее немного успокоил. Она налила в железную кружку немного парного молока и поставила ее на газовую плиту. Вскипятив и остудив его, она отыскала среди вещей мальчика бутылочку с соской и накормила его.
Тот, насытившись, мгновенно уснул.
— Как хоть тебя зовут? — залюбовалась Колесникова свалившимся на голову подарком, но ответом ей послужило равномерное посапывание.
Варвара Степановна взглянула на часы и вспомнила, что ее обед закончился сорок минут назад, а поесть ей так и не пришлось. Она нашла в шкафу клеенку, которой уже давно не пользовалась, постелила ее на подушку, которую кинула на диван, застелила простыней и нежно опустила младенца на необычное ложе. Затем подошла к телефону и набрала номер сменщицы.
— Алло, Виктория Игоревна? Ты меня сегодня не заменишь на работе? Случилось нечто из ряда вон выходящее. Потом расскажу. Вот спасибо, большое спасибо. Твоя вечная должница. — И она тихонько положила трубку на аппарат, опасаясь разбудить малыша.
Много еще хлопот до вечера доставил малыш Варваре Степановне. С непривычки болела спина и гудели ноги.
— Мать, ужин готов? — раздался с порога громогласный голос Тимофея Сидоровича.
— Тише ты, окаянный! — выбежала жена ему навстречу.
— А что такое, Виктор спит?
— Как же, уложишь в такое время твоего блудного сыночка. Да его теперь до поздней ночи, если не до утра, не сыщешь.
— Почему тогда шепчемся? — ничего не понимал хозяин.
— Потому что внук отдыхает, — произнесла она, глядя на мужа, стоявшего с раскрытым ртом.
— Миронова принесла? — сообразил наконец Тимофей Сидорович.
— Она, — кивком головы подтвердила Варвара Степановна. — И знаешь, мне кажется, что мальчик похож на нашего Витеньку.
Тимофей Сидорович мягко отодвинул жену в сторону и поспешно прошел в комнату. Он долго и внимательно присматривался к малышу, прежде чем объявить:
— Причем сходство поразительное. Да и в роду Мироновых темных никого нет. Я прекрасно помню отца Лены, а родня Вероники Федотовны нам известна до пятого колена. А этот черненький — наша порода.
— Обманул нас сыночек, — признала внука и женщина.
— Ну, я ему устрою. Сорванец! — вспылил мужчина. — Пойду поищу и пригоню домой.
— Да где ж ты его искать собрался?
— Найду! — коротко, но уверенно произнес Тимофей Сидорович. И пригрозил: — Выпорю, как первоклассника.
— Что толку по селу мыкаться? В восемь вечера в клубе танцы, вот там ты его наверняка застанешь, — подсказала жена.
— Точно, — почесав затылок, согласился муж. — А пока не мешает перекусить после трудового, праведного дня.
И он вышел из комнаты.
…Миронова Леночка вернулась домой и почувствовала колоссальное облегчение.
— Пойду сегодня же на танцы, — решила она для себя и посмотрелась в зеркало. Располневшая фигура не радовала, но заискрившиеся изумрудные глаза и лукавая улыбка вселяли оптимизм. Она подкрасила тушью ресницы, наложила на веки зеленую тень, обвела губы яркой помадой, больше часа потратила на завивку волос и результатом своей работы осталась вполне удовлетворена. Затем попробовала руками стянуть себя в талии и недовольно поморщилась. Когда-то она была слишком худой, но теперь не в меру располнела.
— У меня же остался корсет, — вспомнила она. Лена приобрела его, когда узнала о беременности, но так ни разу им не воспользовалась. Она порылась в шкафу на полке среди своих вещей и нашла его.
Корсет сделал свое дело: талия стала тонкой, почти как прежде. Лена даже умудрилась влезть в красно-зеленое платье, сшитое еще к выпускному балу. Оно плотно облегало фигуру. Прямые плечи и высокая грудь, ровные, полные ножки, манящие изгибы тела при теперь уже тонкой талии. Очередное инспекторское изучение отражения в зеркале вызвало бурные и положительные эмоции: девушка запрыгала на месте, хлопая в ладоши.
…Леночка вошла в танцевальный зал клуба и сразу почувствовала на себе восторженные взгляды мужской половины собравшихся. Некоторые не удерживались от комплиментов. И молодая женщина ощущала себя счастливой, купаясь в лучах местной славы. От приглашающих кавалеров не было отбоя, но она никому не отказывала: кружилась и кружилась в нескончаемом вихре танца. Тело изголодалось по энергичным движениям, а душа — по обществу. Создавалось впечатление, что ее жизнерадостное
