что когда-нибудь потеряет меня? Конечно. Но дракон только что обрел свою Всадницу, так что не позволял демагогии разрастись в своей душе, пресекая всяческие попытки гадких сорняков сомнений пустить корни.
Даже Иные не вечны, Страстная. Ничто в этом мире не вечно, как и сам мир. Когда-то были Древние, теперь их тоже, наверное, нет.
Кого ты называешь Древними?
Первых Богов.
Моя глупость поражала сознание Первого Света, который считал это действительной очевидностью, которую должен знать даже самый маленький человеческий ребенок.
Дарк и Лайт?
Да, вы их так называете. Для Иных они Древние. Они оставили нам законы, которые мы соблюдаем, дали знания первым драконам, крутанули колесо судьбы, что и сейчас безостановочно вращается.
Как закон, запрещающий Иному любить Всадника?
И тебя поучали этой глупой историей одного недалекого дракона и его Авлонги? — Пренебрежение так и сочилось в его словах.
Он еще жив?
Кто?
Золото, который полюбил Светлистую.
Отчего ему быть мертвым? Вон там греет свои гнилые кости. — Янро качнул головой в сторону восточной части равнины, мое зрение едва различило золотящуюся точку. — Он ошибся, а всем мы должны платить.
Он нарушил закон.
О, ерунда! Ему хотелось рвать и метать, я чувствовала это кожей. — Он просто выбрал Авлонгу, которая никогда бы не сумела полюбить Иного. Она любила только себя. Древние ее наказали, а Всадники раздули из этого душераздирающую историю. Оттенок какой-то неудовлетворенности сквозил в его мыслях. Я сам помню, как мы скрещивали два своих рода. Иначе откуда появились бы вы, Всадники, с магией Динео и те люди, что владеют другим видом?
Мы ваши потомки?
О, Страстная, не будь такой глупой! Конечно. Ну, а теперь Всадники смертельно боятся любить драконов, и так раса прекратила свое существование, оставив за собой лишь потомков. Если так и пойдет, то вряд ли некоторые Иные когда-нибудь дождутся своих Всадников.
Но как это… возможно?
Дракон не ответил, раздраженно дернув хвостом, который опустился всего в нескольких дюймах от меня. Я испугалась, хотя и понимала, что Иной не посмеет причинить мне боль.
Просто это глупо! Как они родятся, эти люди? Никак. Только остается уповать на память крови, что хранит в себе эти магии, хотя… я начинаю сомневаться.
Но я здесь.
Ты здесь.
Он был рад, что все-таки дождался свою Всадницу, но Янро искренне сочувствовал тем, кто будет проживать свои дни в одиночестве, или вообще не родиться потому, что судьба не отыщет похожей нитки среди людей для гобелена его жизни.
Тогда драконы исчезнут. И это еще страшнее, чем любовь Иного к Всаднику.
Но если Дарк и Лайт создали вас, они не позволят вам исчезнуть!
Я, помнится, говорил тебе о мешке…
Замолчав, я крепко задумалась над тем, что рассказал Янро. Не было у меня права рассуждать в этом направлении, я слишком юна для этого, Иной прав. Чтобы понять такие глубокие истины нужно нечто большее, чем стыдливые воспоминания о любви.
Тоска по принцу внезапно ярко заполыхала в груди, я давно уже ощущала его робкие попытки пробиться в мое сознание, но просто не могла позволить ему применить Королевскую магию. Тогда поцелуй с Роупом всплывет наружу. Потерю другу я пережила, но вот если от меня отвернется муж, думаю, что даже Иной не сумеет скрасить мои печальные дни. Янро не отрицал того, что все мы нуждаемся в любви. Он сказал, что не завел своей семьи потому, что не смог бы дать своему потомству достаточных знаний, дракон ответственно относился к этому, и даже в такой ситуации я сумела гордиться.
Светлистая разрушила этот порядок, поделом ей смерть.
Не будь так жесток, Янро. Разве Золото не виноват?
Как он может быть виновным? В том, что полюбил Авлонгу? О, не думаю. Если бы я упрекал тебя за любовь к принцу, то ты бы только ощетинилась. — Он резко замолчал. — А Золото и так страдает. Смерть драконицы можно пережить — она умрет почти одновременно с тобой, но любовь, что ушла на твоих глазах из жизни, такой короткой, оставляет болезненный и глубокий след.
Почему же Иные не рассказывают правду своим Всадником?
Я это сказал? — Дракон притворно задумался. — Но не все верят нам в этом вопросе. Они считают, что нам это не доставит никаких неудобств — их смерть, но Иные прекрасно знают цену этого ужаснейшего из кошмаров.
Тебе будет больно?
Или тебе. — Он сурово покосился на меня, испугав до самых костей, у меня даже щека задергалась от этого взгляда. — Очень. Это не описать словами, даже мыслями я не возьмусь объяснить это тебе. Я помню и знаю это лишь благодаря знаниям своих родителей. Они оба пережили своих Всадников и просто нашли утешение друг в друге.
Твои родители не зря отдали свои жизни в тщедушное серое тельце. — Слова могли показаться жестокими, дракон удивленно выдохнул облачко черного дыма.
Не…
Из тебя получился лучший из Иных.
Янро застыл от моих слов, будто он никогда такого не предполагал. Но дракон был для меня не только Иным, но и Первым Светом. Я — его берег, он — мое море. Я это понимала, хотя Янро упрямо отказывался это делать, пусть и твердил, что именно я не вижу то, что спрятано именно в моей груди. Дракон, как ни смешно, боялся. Этот союз являлся для него таким же пугающим и полным загадок, что и для меня и волков, что смело разделяли мое сознание. Вот только Нилли и Алди уже приняли это, а Янро пока что не принял чистой сути. Меня удивляло то, что такая истинная мудрость может сомневаться перед таким шагом. Подлинно веря в мое появление, он не сумел подготовиться к тому, что, безусловно, возникнет и возникло в реальности между нами. Дракон звал, притягивал, учил, но не принимал все это всерьез, какой-то частью себя отказываясь верить.
Не считай, что ты умнее дракона.
Его назидательное замечание рассмешило, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть это от Янро, иначе, думаю, моих волков ждала бы на ужин человечина. Я быстро приняла то, что дракон не терпел критики и не мог признавать своей слабости, быть может, это порок всех Иных, а может и только моего Первого Света. Теперь надобно научится не задевать эти хрупкие стороны его души, которая, казалось бы, прячется в таком крепком и сильном теле.
Самоуверенность тебя погубит, Страстная.
Я не удержалась от смеха потому, что дракон был похож на обиженную ящерицу, которую согнали с нагретого камня. Янро оттаял, понимая, что был сам не прав, но все равно осторожно об этом промолчав. Природа Иного удивляла своей похожестью на мою душу, или это просто было последствие нашего союза. Он пытался быть похожим на меня или перенимал человеческие привычки, ведь я же копировала некоторые повадки своих волков. Я замирала, если хотела, чтобы кто-нибудь меня не заметит, принюхивалась, если ощущала опасность, и по-волчьи скалилась при виде врага или предполагаемого недруга. Всем этим наградили мое тело именно волки, хотя я безропотно и почти с радостью принимала это. Острое зрение, слух и способности различать вкус более отчетливо, чем человек, не были плохими качествами.
Не сравнивая связь со щенками и союз со мной.
