Безгрешной жертве яростных страстей. И, крадучись, он в комнату вступает И видит белоснежную постель… Но занавес Лукрецию скрывает. Глаза горят — злодей приметил цель, А сердце, словно в нем бушует хмель, Дает рукам тотчас же приказанье: Снять облако, открыв луны сиянье. Как огненное солнце иногда, Прорвав туман, нам взоры ослепляет, Так и его глаза, взглянув туда, Где высший свет властительно сияет, То жмурятся, то без конца мигают… Виной тут свет, а может быть, и стыд, Но взор еще ресницами прикрыт. Томились бы глаза его в темнице. Тогда 6 они не причинили зла, Тогда бы с мужем счастьем насладиться Лукреция невинная могла… Но их в плену недолго держит мгла, И губит взгляд зловещий вожделенья И жизнь и счастье ей в одно мгновенье. Румянец щек над белою рукой… Подушка тоже жаждет поцелуя. И, с двух сторон ее обняв собой, Она в тиши блаженствует, ликуя… Лукреция лежит, не протестуя; Как символ добродетели, она Во власть глазам бесстыдным отдана. Как маргаритка на траве в апреле, Над пеленой зеленых покрывал Ее рука откинута с постели: Алмазный пот на белизне сверкал. Но свет в глазах у спящей не играл, И, как цветы, во тьме они дремали И утреннего солнца ожидали. Сплелось с дыханьем золото волос, Так скромность с озорством в плутовке слиты… Ликует жизнь над пеленою слез, Хоть дымкой смерти жизни все обвиты… Но здесь, во сне, все это было скрыто, И здесь, друг к другу злобы не тая, И жизнь и смерть предстали как друзья. Два полушария слоновой кости, Никем не покоренные миры, Не зная власти никакого гостя, Лишь мужу отдавали все дары… Тарквиний входит вновь в азарт игры: Теперь, как узурпатор разъяренный, Он свергнуть хочет властелина с трона. Все наблюдая, примечая вмиг, Он вновь и вновь желаньем загорался… Томился тем, что счастья не достиг, Но все-таки покуда не сдавался И с негой бесконечной любовался Под нежной кожей жилок синевой, Кораллом губ и шеи белизной. Как лев играет с жертвою в пустыне И не спешит терзать добычу он, Так медлит нерешительный Тарквиний, Как будто пыл глазами утолен. Он совершенно, впрочем, не смирен И вздох желанья подавить не в силах… И снова кровь неистовствует в жилах. Как яростных наемников орда Злодейски грабит мирное селенье, Насилует и губит иногда Детей и матерей без сожаленья, Так рвется кровь злодея в наступленье, А сердце гул тревоги захлестнул, Оно войска толкает на разгул. И сердце будит взоры барабаном, А взоры отдают руке приказ, И дерзкая рука за талисманом В атаку устремляется тотчас На грудь, открытую для жадных глаз… И кровь ушла сквозь жилки голубые,
