Она ему ланиты треплет нежно. Бранится он, — она смыкает рот И говорит, волнуясь и целуя: 'Молчи, иль уст тебе не разомкну я!' Он от стыда горит. Она слезами Невинный жар стремится потушить, Обвеять золотыми волосами, Как веером, и — влагу осушить. Бесстыдной он зовет ее с укором, Но поцелуй враждует с разговором. Как голодом томимая орлица Терзает клювом перья, мясо, кость И бьет крылом, пока трепещет птица, Пока в груди и голод есть, и злость, — Так целовать она его готова. Окончила и начинает снова. Он принужден терпеть. Но, непреклонный, Лежит, в лицо ей тягостно дыша. Его дыханье струйкой благовонной Она зовет и пьет его спеша, Жалеет, что лицо не сад цветочный, Чтоб освежиться влагой непорочной. И Адонис, как голубь в крепкой сети, В ее объятьях пламенных лежит. Но этот гнев и все упреки эти Его лицо лишь красят, как и стыд. Дождь, над рекой пролившись, часто топит Прибрежие и волны вдаль торопит. Она все молит, вкрадчиво и дивно, И повесть уху дивному поет. То он краснеет, хмурясь непрерывно, То в бешенстве бледнеет в свой черед. И так и сяк он по сердцу ей равно: Краснеет — мил; бледнеет — и подавно. Как ни взгляни, он все любим сердечно. Она своей бессмертною рукой Клянется быть грудь с грудью с ним хоть вечно, Пока он сам не тронется мольбой, Ее слезам и ласкам не уступит И поцелуем долг свой не окупит. Он после этой клятвы поднимает Свой подбородок. Ну точь-в-точь — нырок. Лишь взгляд чужой, — и вновь он вглубь ныряет. Так Адонис от страсти недалек, Но лишь уплату взять она желает, Моргает он и губы отдаляет. Никто еще от зноя нестерпимо Не жаждал так, как жаждала она. Спасенье тут — и все ж недостижимо. Средь полных вод пылать она должна. Она кричит: 'О, сжалься! Ведь прошу я, Кремень упорный, только поцелуя. Как я теперь, моей любви когда-то Молил сам бог войны! А он вовек Не гнул упругой выи, супостата Казня везде и обращая в бег. Но, пленник мой, мой раб, он, умоляя, Искал того, что взять молю тебя я. У алтарей моих свои доспехи Повесил он: копье, и шлем, и щит. Он научился для моей утехи Петь, танцевать, смеяться без обид. Он с знаменем расстался, с барабаном. Я стала полем битв, а ложе — станом. Так всепобедного я победила — Он был в плену средь розовых цепей. Пусть твердой воле сталь его служила, Он сам служил веселости моей. Не будь же горд и не кичися силой, Сразивши ту, кто бога битв сразила. К губам моим прильни губами. Знаю, Мои не так прекрасны, но горят. Мой поцелуй в твоем я потеряю. О, подними чело свое и взгляд! В моих зрачках твоя краса. Два взгляда
