Все жаждали иметь его портрет И каждый день и час им любоваться. Так празднолюбец, видевший весь свет, Запомнить хочет виллу, парк, палаццо, Чтобы чужим богатством наслаждаться Хоть мысленно, хотя б на миг забыв, Что сам богач, подагрик старый, жив. И слова с ним не молвила иная, А думала, что он в нее влюблен. Так я сама пошла в силки, не зная, Как был искусен, хоть и молод он, Какой волшебной силой наделен. Отдав ему цветок, едва созревший, Осталась я как стебель пожелтевший. Но я не уподобилась другим, Его не домогалась я нимало. Нет, защищая честь свою пред ним, Я долго расстоянье соблюдала. Твердил мне опыт: ты не раз видала, Что у него для женщин два лица, Что скуки ради губит он сердца. Ах, но кого чужое учит горе, Кому подскажет боль чужих обид, Что сам он должен испытать их вскоре, И кто грядущий день предотвратит? Чью кровь совет хороший охладит? Ему на миг желанье покорится, Но тем сильнее снова разгорится. Легко ли той, кто страстью сожжена, Учиться в школе опыта чужого, Любить не так, как хочет, — как должна. Пускай рассудка дружеское слово На пропасть указует ей сурово, Пускай грозит бесчестьем горьким ей — Что проку! Сердце разума сильней. Я знала, что жесток он от природы, Что слезы женщин радуют его, Что любит он извилистые ходы, Я видела довольный смех его, Тщеславия мужского торжество, И в письмах, в клятвах с самого начала Я ложь и лицемерье различала. И твердость я хранила много дней, Но все молил он: 'Сжалься, дорогая! Внемли страданьям юности моей И не готовь мне гибель, отвергая. Верь, клятв моих не слышала другая, На пир любви я зван был не одной, Но хоть одна приглашена ли мной? Я изменял, но не суди меня. Тому лишь плоть, но не душа виною. Где нет в сердцах взаимного огня, Там быть не может верности. Не скрою, Иных вела к позору связь со мною, Но только тех, которым льстил позор, И не меня, пусть их язвит укор. Я многих знал, но не обрел подруги, Искал — и не нашел у них тепла, Я отдал не одной свои досуги, Но ни одна мне сердце не зажгла. Оно отвергло всех — им нет числа, И над собою, чуждо мукам страстным, Осталось господином полновластным. Взгляни сюда: вот огненный рубин, Вот бледный перл, и оба — дар любовный. В них сходства нет, но их язык один — Отвергнутых причуд язык условный. Цвет, полный крови, или цвет бескровный. Они молчат, но как безмолвный взгляд О всем, что скрыто в сердце, говорят. Верь, все сердца, чей стон слился в моем, Сочувствуя моей глубокой муке, О дорогая, молят об одном: Как друг, навстречу протяни мне руки И без презренья, без холодной скуки К мольбам и клятвам слух свой приклони: Одну лишь правду говорят они'.
