Но просит, — сердце ей пусть он хранит, Которое, как в том она клянется Амура луком, в нем отныне бьется. 'Мой мальчик, — молвит, — в эту ночь глазам Больное сердце бдеть велит до света. Удастся ль завтра повстречаться нам? Удастся, да? Ты обещаешь это?' Он отвечает: нет, друзьями он Охотиться на вепря приглашен. 'На вепря!' — молвит, бледностью покрыта, Венера, словно роза полотном; И вот уж шея отрока обвита Дрожащих в страхе рук ее ярмом; И падает, держа его за шею, Он — к ней на сердце, увлеченный ею. Любви арена ей теперь дана, А он — верхом, как перед жаркой схваткой; Но что бы ни придумала она, Не хочет править он своей лошадкой. Танталу мук таких, как ей, не знать: Попав в Элизий, счастья не вкушать! Как бедных птиц обманутая стая, На виноград рисованный слетясь, Взор пресыщает, зоб не набивая, Томилась так она, не насладясь; И поцелуями его покрыла, Разжечь стараясь в нем хоть искру пыла. Но тщетно: к ней безжалостна судьба; Испробовано все, что выполнимо; Достойна лучшего ее мольба; Она Любовь — и любит, нелюбима! Он говорит: 'Ты жмешь меня; пусти; Напрасно мне ты не даешь уйти'. 'Ушел бы раньше ты, когда б о звере Не помянул ты, — молвила она. — О, берегись! Опасность в полной мере Не сознаешь ты, целясь в кабана: Как бы мясник какой-то кровожадный, Клыки он вечно точит, беспощадный. 'Как боевой доспех, на страх врагам, Щетина выгнутый хребет покрыла; Глаза горят, подобно светлякам; Могилы всюду вырывает рыло. Все сокрушая на пути своем, Кого толкнет он, тот убит клыком. 'Бокам мускулистым, в щетине щеткой, Своим копьем не нанесешь ты ран; Ты толстой шеи не пронзишь, короткой; Рассержен, бросится на льва кабан. Пред ним, когда он мчится разъяренный, Терновник расступается, смятенный. 'Ах, он лица не ценит твоего, Чью красоту Венеры взор ласкает; Ни нежных рук, ни губ, ни глаз, — всего, Что совершенством мир весь изумляет. Тебя сразив (что вздумалось мне вдруг!), Он взроет красоту твою, как луг. 'О, не тревожь его в берлоге дикой! Не красоте со зверем враждовать; Ты ищешь сам опасности великой; Внимай речам друзей, чтоб не страдать. Лишь вепря ты назвал, я ужаснулась, Все существо мое вдруг содрогнулось. 'Заметил ты, как стала я бледна? Как, страх внезапный взором выдавая, Я, помертвев, упала, сражена? В моей груди, тебя на ней качая, Как бы землетрясения волной, Трепещет, бьется сердце пред бедой. 'Там, где царит Любовь, — по доброй воле Смутьянка Ревность стражем состоит; Бьет ложную тревогу о крамоле И в мирный час 'рази, рази!' кричит. Убита Ревностью Любви утеха: Так ветер и вода — огню помеха.
