'Вкруг отражения его толпясь, Златые жабры рыбки раскрывали; И птицы пели, на него дивясь, Другие в клювах вишни предлагали; Так красотою насыщал он птиц, Они его — плодами шелковиц. 'Но этот гнусный вепрь, чьи взоры вечно Уперты в землю в поисках могил, Не видел красоты его, конечно, Иначе бы его не умертвил; А если видел, захотелось зверю Поцеловать Адониса, — я верю. 'Да, да, вот так Адонис был убит: На вепря он, копьем нацелясь, мчался; Тот думал — поцелуем убедит, Что он его убить не собирался; И вепрь, любовью к юноше влеком, Нечаянно пронзил его клыком. 'Будь так зубаста я, в моем объятье Адонис прежде бы уж был убит. Но умер он; и вот на мне проклятие: Его весна моей не усладит'. Она упала на землю, стеная, В его крови лицо свое пятная. Венера взглянет — бледен милый рот; Руки коснется — та похолодела; И на ухо шептать ему начнет, Как будто внемлет скорбной речи тело; Она поднимет веки милых глаз: Там — две звезды, чей свет, увы, погас! Два зеркала, в которые Венере Глядеться приводилось столько раз, Утратив дар, им сродный в высшей мере, Не отражают ничего сейчас! 'О диво! — молвит. — Этот мир ужасен; Ты умер в нем, а день, как прежде, ясен. 'Так, умер ты, и я хочу предречь: Скорбь будет спутницей Любви отныне, А Ревность, ей служа, ее стеречь; Начнется сладко, кончится в кручине; То ввысь взлетит она, то упадет, И все услады скорбь в ней превзойдет. 'Она коварна будет и лукава; Бутон — и вмиг уж отцвела она; Обманчиво подслащена, отрава В ней будет горькая затаена. Мощь сломит силача она; дар слова Отняв у мудрых, взыщет им тупого. 'Она мотовкой будет и скупой; Заманит дряхлых в пляс; смирит нахала; Богатых пустит по миру с сумой, А бедняков насытит до отвала; Юнца состарит, — яростна, кротка, — И обратит в младенца старика. 'Подозревать там станет, где не надо, Там верить, где не должно доверять; Жестокость совместив в себе с пощадой, Правдивой притворяясь, будет лгать; Чем кротче с виду, тем строптивей будет; Отвагу в трусе, в смелом страх пробудит. 'Она причиной станет войн и бед; Меж сыном и отцом раздор посеет; Как без горючего горенья нет, Все недовольства так она взлелеет. Моя любовь убита; пусть же тот, Кто крепче любит, счастья не найдет'. Тут отрок, что пред ней лежал убитый, Как легкий пар, растаял и пропал; Из капель крови, на землю пролитой, Возник цветок, лилейно бел и ал, Ланиты бледные напоминая, Чью белизну кропила кровь, пятная. Она к цветку нагнулась, аромат Адониса дыханьем называя; Пусть, если сам любимый Смертью взят,
