- Про наш договор помнишь?
Аля отшатывается от трубки, как от гремучей змеи. В страхе и непонимании смотрит на аппарат, как на живое, опасное. Потом осторожно поднимает упавшую трубку, опять подносит к уху.
- Просто напоминаю. Я тебя завтра жду.... И никаких отказов.... Слышишь, ребенок?
'Как он узнал номер?.. Следил?.. Купил.... Что ему надо?!!' - мысли скачут, голова горит, язык не ворочается ...
- Ладно.... Я знаю, ты меня слышишь. До завтра, Алира.
- Подождите! - девочка, наконец, обретает способность говорить. Хочет поделиться, объяснить. Но... в трубке - короткие гудки.
Аля кладет трубку на рычаг. Бездумно усаживается рядом на тумбочку. Обхватывает голову руками. Сидит без движения довольно долго.
Из этой прострации её вырывает оклик соседки, тети Гали:
- Алечка, помоги мне тут, пожалуйста. Сейчас все съедутся, а у нас ничего не готово. Иди, детка, иди сюда!
Аля медленно подходит. Глаза стеклянные, губы дрожат. Тетя Галя обнимает её пухлыми руками, мягко прижимает к себе, укачивает.
- Поплачь. Поплачь, Алюша. Поплачь, милая, легче станет ... Ничего, девонька. Надо жить дальше.... У тебя мама, ты её не огорчай.
Аля кивает, со всем соглашается. Повторяет в уме одну фразу: 'Не думай!.. Только не думай!'
* * *
Долгожданное утро облегчения не принесло. Вчера, когда привезли гроб, она впала в настоящую истерику. Кричала что-то, колотилась о стены. Пытающихся её успокоить отпихивала с какой-то нечеловеческой силой. Повторяла все время, что ненавидит себя и не хочет жить. Её насильно уложили в постель. Сделали укол. Потом - еще один. И держали, пока не подействовал, и она не отключилась.
Сейчас они на кладбище. Утром мама, за сутки постаревшая лет на десять и вся какая-то сгорбленная, зашла к Але. Долго что-то говорила тихим просящим голосом. Аля слов толком не разбирала. Поняла только - мама уговаривает её остаться дома, не ехать на похороны. Помедлив, согласилась. Она, действительно туда не хотела, до дрожи, до оторопи. Боялась, - не выдержит и сорвется снова.
Теперь все уехали. Аля смотрит на часы - двенадцать дня. В мозгу, словно реле щелкает: через два часа.... Старый мост. Она должна там быть.... Должна!
Девочка берет рюкзак. Вытряхивает книжки и тетрадки на пол. Медленно обходит комнату. Складывает в ранец какие-то вещи. Снимает статуэтки с полок, вытаскивает фотографии из рамок. После еще раз проверяет. Нет, ничего не забыла. Все, такие дорогие её сердцу безделушки и сувенирчики, её детские фотки, плюшевый серый мишка, парочка любимых книг, все собрано и еле уместилось в распухший до предела ранец. Аля начинает одеваться. Школьные брючки, белая блуза-рубашка, джинсовая курточка, мокасины. Гладко зачесывает волосы, заплетает в косу. Автоматически смотрит в зеркало. Оно отражает мертвенно-белое, отрешенное лицо. Глаза покраснели, блестят. Веки припухли.
- Уродина! - с отвращением бросает себе девочка. Задергивает стекло черной кисеей. Поднимает рюкзак. Еще раз смотрит на часы. Без двадцати два. Успевает... как раз.
Аля выходит из квартиры, забыв запереть дверь....
* * *
Набережная. Мост. Кто б еще сказал, зачем она здесь, что забыла. Кому все это надо?! Встречи какие- то идиотские. Разговоры, никому ненужные. О чем они могут говорить? Что между ними общего? Они, отнюдь, не друзья. И друзьями им никогда не быть, хотя бы из-за той же разницы в возрасте. Сумасшествие, просто. Она торчит тут вот уже час, как дура последняя. Черт, до чего же все глупо и бессмысленно! Почему она вообще пришла сюда? Аля ощущает себя марионеткой, которую беспорядочно дергают за ниточки в разные стороны. Несколько раз поднимается с твердым намерением немедленно уйти и вычеркнуть из памяти все события последних дней. (Кроме гибели отца, разумеется, вот её-то уже не выжечь и каленым железом!) Топчется, мнется.... Опять усаживается на лавочку.
Хочется плакать! Не плакать - выть, орать. Тогда, может быть, хоть кто-то поймет, как ей невыносимо больно. И, самое убийственное, Аля ясно осознает причину грызущих её боли и страха. Нет, это не плач по отцу, не желание исправить какие-то ошибки. Это жгучая боязнь, что он не придет, что она ни-ког-да больше его не увидит.
Чужой, непонятный, пугающий.... Грубый, холодный, по-настоящему опасный. Сейчас Аля это четко понимает. Но он нужен ей, как последняя надежда.... В груди печет, к горлу подкатывает тошнота. Неизвестность и растущее отчаяние убивают. Аля, в очередной раз, встает. Оставив рюкзак, поднимется на мост. Опираясь на перила, склоняется над водой.
'Вопрос, сколько времени требуется, чтобы задохнуться и утонуть?..', - неожиданно для нее самой, эта мысль захватывает Алю. Становится, до странности, интересно. Она продолжает всматриваться в черную глубину. Нагибается ниже. Ей хочется дотронуться до этой живой волнующейся массы. Погрузиться в нее...уйти....От проблем, от непонимания, от страхов.... А там покой, наверное, и больше она не будет страдать....
- Алира.
Она вздрагивает. Отшатывается назад. Медленно оборачивается.
Краасс в нескольких шагах. Покачивает Алиным рюкзаком, улыбается.
- Вы, тут, часом ничего не забыли, маленькая мадмуазель?.. Вот покусился б на него кто, и пришлось бы мне, рискуя жизнью, отбивать твое имущество. Нет, ты меня совсем не бережешь!
Аля молчит, держится за перила. Он подходит, кладет ранец на землю. Садится на корточки. Очень осторожно берет её за руки. Смотрит снизу вверх. Неприятное ощущение начинается в кончиках пальцев, кисти немеют. Наливаются тяжестью. Аля морщится.
- А ведь мы это уже проходили.... Что я тебе тогда сказал?
- Не бойся, - шепчет девочка.
- Пра-виль-но. - он тоже переходит на шепот, подается вперед. - А еще что?
- Открыться....
- А ты... что... делаешь? - Его голос звучит медленно - тягуче. - Ты закрыта.... Между нами стена.... А ты можешь её разбить. Это же так просто....
- Как? - В глазах Али стоят слезы, руки тянут и дергают, в предплечья вонзаются иглы. И холодно... очень холодно.
Краасс поднимается, не отпуская её рук. Отступает.
- Я знаю, чего ты хочешь.... Так сделай. Не держи себя.... Ну!
И Аля сдается. Она всхлипывает. Делает шаг вперед. Утыкается ему в грудь. И плачет, плачет!.. Боль пропадает. Пропадает ощущение холода. Аля явственно чувствует: через все её тело, от кончиков пальцев ног и до открытых ладоней, поднимается волна тепла. В такт биению сердца, мерными импульсами. Краасс отпускает Алины запястья. Берет её ладони в свои. Поток тепла ускоряется. Сердце тоже бьется быстрее. Как будто, она бежит вверх по лестнице, но усталости, задышки нет. Аля поднимает лицо. На миг ей кажется, что Краасс - в трансе. Он совершенно неподвижен, губы разомкнуты, дыхание учащенное.... Она опускает голову, закрывает глаза. Отдается единственному желанию: быть рядом, быть неотделимо....
- Пожалуйста, не уходи! - Аля осознает, что произнесла это вслух. Теряется. Отводит глаза.
Тепловые струйки постепенно замедляются, иссякают, оставляя опустошенность и слабость. Девочка пошатывается. Рагезт обхватывает её одной рукой, мягко прижимает к себе. Другой поднимает рюкзак.
- Ч-ч-ч. Все хорошо, малыш. Идем со мной.
Они возвращаются на набережную. Краасс усаживает Алю на скамью. Не отпуская, садится рядом.
- Дай мне пару минут, ребенок. - Откидывается на спинку скамейки. Молчит. Потом мечтательно произносит, - Да.... Здорово!.. Не ожидал....
Склоняется к Але:
- А знаешь, ты, в некотором роде, драгоценность.
