амвонов Англии.
Сделав вид, что ему нужно узнать, который час, Уильям подошел к отцу и шепнул ему на ухо:
– Это уж апокрифом никак не назовут.
– В наших богослужебных текстах нередко встречаются изысканные обороты, – сказал Уорбертон. – Литании прямо-таки изобилуют красотами. Однако этот человек превзошел нас всех. Его творение дышит искренним чувством.
– Но Шекспиров ли это слог? – спросил Уильям.
– Несомненно. Данное завещание должно стать достоянием всего мира.
– Я намерен написать о нем эссе в «Джентльменз мэгэзин», – заявил Сэмюэл Айрленд.
Сын удивленно посмотрел на него.
Потом они не спеша выпили еще по рюмочке хереса и снова провозгласили тост за Барда; наконец доктор Парр и доктор Уорбертон проводили гостей к выходу.
– Для нас большая честь даже просто коснуться бумаги, на которой писал Шекспир, – сказал Парр.
– Вы нас осчастливили, мистер Айрленд, – сказал Уорбертон, вперив настороженный взгляд в переулок, словно ждал появления в нем неприятельской армии. – Доставили нам возвышенную радость.
Когда Айрленды переходили Феттер-лейн, Уильям схватил отца за руку:
– Я и не знал, что вы пишете эссе.
– А почему бы и нет?
– Вы могли бы сказать мне об этом, отец.
– Чтобы отец испрашивал разрешения у собственного сына?! Так, по-твоему, положено?
– Надо было посоветоваться со мной.
– Посоветоваться?! О чем тут советоваться? Правильно сказал старина Уорбертон: эту новость необходимо сообщить всему миру.
По правде говоря, Уильям сам собирался написать статью на ту же тему. С того дня, когда он показал отцу первый документ с подписью Шекспира, он лелеял честолюбивую мечту стать автором целой серии биографических эссе о великом драматурге. Имя Барда откроет ему дверь в литературно-издательский мир.
– Отец, могут ведь найтись и другие люди, не хуже вас владеющие пером.
– Никто так, как мы, предмета не знает. А!.. Уж не себя ли ты имеешь в виду?
Уильям вспыхнул.
– У меня прав на это не меньше, чем у вас.
– Ты еще юнец, Уильям. Не владеешь азами сочинительства.
– Откуда вам знать?
– Sensus communis. Здравый смысл подсказывает. Я тебя насквозь вижу.
Уильям вдруг разозлился не на шутку.
– Навряд ли вы сказали бы подобное юному Мильтону. Или Поупу. А Чаттертон[68] в моем возрасте уже умер.
– Мильтон и Поуп были гениями. Уж не возомнил ли ты?…
– Что ж. Гениальности я
За весь вечер они не обменялись больше ни словом.
На самом деле Сэмюэл Айрленд еще неделю назад написал письмо Филипу Досону, редактору журнала «Джентльменз мэгэзин».
Досон был дельцом, хладнокровным и расчетливым, но, получив послание Айрленда, он откинул назад голову и присвистнул:
– Это же настоящее открытие. С ума сойти!
Досон подошел к шкафу и вынул оттуда бутылку содовой. Пил он только содовую, чтобы, по его словам, голова всегда была ясной как стеклышко. Приятели прозвали его Содовый, и он даже подписывал этим именем дружеские письма. Впрочем, свой ответ Сэмюэлу Айрленду с приглашением заехать в редакцию он подписал: «Досон».
Когда Сэмюэл Айрленд приехал в Кларкенуэлл и направился к редакции «Джентльменз мэгэзин», расположенной в здании Сент-Джонс-Гейт, им на миг овладела неуверенность, столь свойственная его сыну. Как только Уильям показал отцу первые старинные листы, Сэмюэл понял, какой барыш они могут принести. Немало найдется ученых мужей и собирателей старины, готовых выложить кругленькую сумму за любую бумагу, подписанную Шекспиром. То, что Уильям отказался их продавать, большого значения не имело. Сэмюэл был уверен, что за несколько недель или, в крайнем случае, месяцев он сумеет переубедить сына. Отпрыск Сэмюэла Айрленда не может упустить возможность сорвать хороший куш. Нет, Айрленда-старшего больше всего тревожила значительность стоящей перед ним задачи. Ему предстояло открыть английской публике несколько доселе невиданных, никому не известных документов, написанных рукою Шекспира. В результате Сэмюэл Айрленд сам станет объектом дискуссий. Интересно, каким словом назовут его род занятий? «Книготорговец»? «Владелец магазина»? И как ему не уронить себя в обществе ученых и литераторов?
Филип Досон сидел за письменным столом в дальнем конце длинной комнаты с низким потолком. Комната находилась над старинными воротами, ее потолок подпирали гигантские деревянные балки пятнадцатого века.
Завидев на пороге Сэмюэла Айрленда, Досон вскочил и направился к нему. От внимания редактора не ускользнули ни модного покроя сюртук, ни багровый румянец и полные губы гостя, ни зоркий взгляд его беспокойно бегающих глаз. После положенных приветствий, продолжая откровенно разглядывать посетителя, Досон сказал:
– Вы совершили чудо, мистер Айрленд.
– Это и в самом деле чудо, мистер Досон, – ответил Айрленд и почувствовал, что в горле у него пересохло. – Могу я попросить у вас воды, прежде чем мы начнем разговор?
– Содовой?
– С большим удовольствием.
Он залпом осушил стакан, поставил его на стол и вдруг неожиданно для себя громко рыгнул.
– Прошу прощения.
– Ничего; с моими гостями это частенько случается. Содовая раздражает желудок.
– Именно. Полагаю, вы прочли мое письмо?
– Да, и теперь требуется лишь вещественное доказательство, мистер Айрленд. Сам документ.
– По случайному стечению обстоятельств…
Айрленд сунул руку в портфель и вынул конверт с завещанием Уильяма Шекспира, для пущей надежности завернутый в льняной носовой платок.
Досон развернул завещание и принялся внимательно его разглядывать.
– Поразительно…
– В высшей степени.
– Автор явно придерживается принятой у нас веры.
– Какая радость, мистер Досон. Если бы наш Бард оказался пуританином или папистом…
– …его творения предстали бы тогда в ином, довольно странном свете.
– Что было бы весьма неприятно.
– Но сочтут ли этот документ подлинным? Вот в чем вопрос.
Сэмюэл Айрленд несказанно удивился. Ему и в голову не пришло усомниться в подлинности найденных рукописей. Да и с какой стати покровительнице Уильяма заниматься подделкой бумаг?
– Смею вас заверить, сэр, что все они из совершенно безупречного источника. Не сомневайтесь.
– Рад это слышать. Тем не менее палеограф нам понадобится.
– Простите, кто? – переспросил Сэмюэл Айрленд, никогда прежде не слыхавший этого слова.
– Палеограф. Специалист по старинным рукописям и почеркам.
– Так мистер Эдмонд Малоун уже подтвердил подлинность подписи.
– Малоун – человек ученый, но все же не палеограф. Извините, отвлекусь на минутку. – Досон сел за стол, взял открытку, быстро нацарапал несколько слов и крикнул: – Джейн!
В дверях появилась молодая женщина; в руках у нее был деревянный поднос, полный металлических
