В том, что я совершил ошибку, отдав вам рукописи, винюсь и каюсь. Тем не менее уверяю вас, что сделано это было без какого-либо дурного умысла; я и вообразить не мог последствий моей затеи. Вы не раз говорили мне, что «правда выйдет наружу», – так и ваша репутация, несмотря на злобные измышления, скоро вновь обретет в глазах всего света незапятнанную чистоту.
Сэмюэл Айрленд на письмо не ответил.
Тогда Уильям выпустил дешевенькую брошюрку под названием «Недавние подделки рукописей Шекспира, разоблаченные и подробно описанные мистером У.-Г. Айрлендом, их единоличным создателем и распространителем». Завершал он рассказ о своих проделках «извинениями перед широкой публикой». «Я вовсе не имел намерения причинить кому-либо вред, – писал он. – И в действительности вреда никому не сделал. Бумаги я изготавливал вовсе не из корыстных побуждений. Никакой выгоды эти рукописи мне не принесли. Мой юный возраст – мне тогда еще не исполнилось и семнадцати с половиною лет – отчасти оправдывает меня и должен бы служить защитою от злобных нападок моих гонителей».
В «Морнинг кроникл» появилась заметка, весьма точно отразившая реакцию общества на это признание: «У.-Г. Айрленд решился объявить во всеуслышание, что является создателем рукописей, которые он приписывал Шекспиру; если рассказ
Летом 1804 года у Мэри случился очередной длительный приступ болезни. Она несколько недель провела в лечебнице; однажды Чарльз приехал навестить сестру, и Филип Гертин, беседуя с ним, заметил:
– Ей нужно какое-нибудь занятие. Развлечение.
– Что вы предложили бы, доктор Гертин?
– Она как-то обмолвилась, что в былые времена ставила вместе с вами и вашими друзьями пьесу. Это правда?
– Правда. Мы репетировали сцены из «Сна в летнюю ночь», но она… вдруг заболела.
– А нельзя ли возобновить постановку? Быть может, это создало бы у вашей сестры ощущение… как бы точнее выразиться?… непрерывности жизни.
Чарльз принялся уговаривать Тома Коутса и Бенджамина Мильтона поставить вместе с ним укороченный вариант сцен с участием мастеровых. Его приятели сначала опасались ехать в приют для умалишенных, но Чарльз в ярких красках расписал им чистоту и образцовый порядок, в котором содержится заведение под началом Филипа Гертина.
– А кроме того, – добавил он, – я уверен, что наша затея очень поможет выздоровлению Мэри.
В конце концов приятели согласились сыграть Пирама и Фисбу, Чарльз же намеревался исполнить сразу две роли: Основы и Стены. И однажды, в воскресный майский полдень, они отправились в приют. Им указали комнату, где они могли переодеться в подобающие их персонажам костюмы; и вот они предстали перед пациентами доктора Гертина, сидевшими на маленьких стульчиках в расположенной рядом столовой. Пациентов собралось около пятнадцати, включая Мэри Лэм. Мужчины были в черных сюртуках, белых жилетах, в черных шелковых бриджах и чулках. Волосы им завили и напудрили, дабы подчеркнуть общее впечатление необычайной опрятности. Дамы выглядели ничуть не менее элегантно в расшитых хлопчатобумажных платьях, зеленых шалях и чепцах.
Чарльз заранее решил для разнообразия включить в спектакль отрывки из монологов Тезея и Оберона в той же пьесе, выпустив, естественно, строки:
Спектакль вроде бы шел как по маслу; правда, зрители смотрели комические сцены в мрачном молчании, зато от души хохотали над философическими разглагольствованиями. Сидевшая в первом ряду Мэри Лэм была в полном восторге от всех исполнителей. Особенно нравился ей Бенджамин Мильтон в роли Фисбы, и она громко смеялась, когда он нараспев голосил над телом Пирама:
Мэри беспокойно заерзала только когда вперед вышел ее брат в роли Оберона и начал финальный монолог:
А едва он произнес слова «верность чувств», Мэри громко вздохнула и вдруг наклонилась вперед, будто собралась помолиться. Но руки ее безжизненно повисли вдоль тела. Как позже заметил Том Коутс, «она умерла так же тихо, как жила». Причиною смерти объявили «нарушение артериальной деятельности».
Уильям Айрленд не расстался с миром словесности. Он выпустил более шестидесяти книг, среди них – «Баллады в подражание древним» и сочинение под названием «Непризнанный гений. Поэма, иллюстрирующая несчастную судьбу и безвременную кончину многих британских поэтов. Содержит подражания каждому из них».
Кроме того, он открыл в Кеннингтоне[129] платную библиотеку. Среди книг, которые он рассылал читателям, были и «Пересказы пьес Шекспира» Чарльза и Мэри Лэм. Своей затеи с рукописями Шекспира Айрленд больше ни разу не упоминал. Но каждый год в день смерти Мэри он приходил на кладбище при церкви Сент-Эндрюс в Холборне и клал букет алых цветов на ее могилу. Чарльз Лэм до старости служил в Ост-Индской компании, вместе с Томом Коутсом и Бенджамином Мильтоном; похоронили его на том же кладбище, где покоилась его сестра.
Примечания
1
Я сделал все, что мог; пусть, кто может, сделает лучше
2
Речь идет о пьесе У. Шекспира «Конец – делу венец». Буквально ее название означает: «Все хорошо, что хорошо кончается».
3
Шекспир У. Конец – делу венец. Перевод Мих. Донского.
4
Гоббс Томас (1588–1679) – английский философ.
5
Шекспир У. Гамлет. Акт 2, сцена 2. Перевод M. Лозинского.
6
Диссентеры – протестантские секты, отделившиеся от англиканской Церкви.
7
Стерн Лоренс (1713–1768) – английский писатель, автор книг «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» и др.
8
Манден Джозеф Шепард (1758–1832) – английский комический актер.
9
Ч. Лэм действительно написал эссе под названием «Похвальное слово трубочистам» («The Praise of Chimney-Sweepers»). Оно вошло в сборник его эссе «Очерки Элии».
10
«Крайстс-Хоспитал» – привилегированная частная школа для мальчиков; основана в 1483 г.
11
Дарнли Генри Стюарт, лорд (1545–1567) – муж Марии Стюарт (1542–1587).
12
Добрый день
13
Спенсер Эдмунд (ок. 1552–1599) – английский поэт, автор поэмы «Королева фей».
14
Уилл Сомерс – шут при дворе Генриха VIII (1491–1547), за доброту и жалостливость прозванный
