доказать, что не зря старалась…
— Вот и докажи! А что? Дом у тебя дай боже, сама тоже выглядишь будь здоров. Вот и займись родными людьми, покажи им Калифорнию, поезди с ними.
— Да ты что, стыд-то какой, жених, можно сказать, из-под венца слинял…
А это вопрос интерпретации, и только! Сбежал? Ничего подобного, это ты ему вовремя коленкой под зад дала! И не вздумай растекаться в слезах! Ты должна всем своим видом показывать, будто рада до смерти, что избавилась…
— Я не смогу!
— Сможешь, как миленькая! Знаешь, ты должна и мать, и дочку встретить сияющая и веселая. Привет, мои родные, у меня все о'кей, я жениха турнула и счастлива, что вижу вас! Ничего, справишься! Держи фасон, подруга, и не огорчай своих.
— Ты не понимаешь, я же их бросила… И ради чего? Как мне им в глаза смотреть? Стаська, по- моему, меня вообще ненавидит…
— Так уж и ненавидит! Она же вот согласилась приехать к тебе на свадьбу!
— Не произноси при мне этого слова! Я не выдержу!
— Все ты выдержишь, подруга! И забудь ради бога про замужество! Кому оно в наше время нужно?
— Мне… я всю жизнь мечтала выйти замуж. .. быть женой…
— Видно, слишком сильно мечтала.
— Может быть… Алина, милая моя, скажи, что мне теперь делать? — взмолилась я в полном отчаянии.
Она посмотрела на меня с явным сочувствием, потом как-то криво усмехнулась и произнесла своим прокуренным голосом:
— Что делать? Насрать и посолить!
Леокадия Петровна
Странно, в последнее время мне часто снится Лёня. Раньше я видела его во сне очень редко, а теперь вдруг… Может быть, это он меня зовет, может, я скоро умру? Но мне еще рано, я хочу жить, я чувствую себя еще нестарой… Или эти сны связаны с идиотскими подозрениями, с цветами на могиле? Вряд ли… Недавно я вдруг решила поехать на кладбище, проверить. Цветов не было, женщин тоже. Мне стало легче, но… Или это страх перед полетом в Америку? Но я никогда не боялась летать, даже любила. Может, предчувствие авиакатастрофы? Но как же Стаська? Может, надо отменить все к чертям? Или попытаться обмануть судьбу и поменять билеты? Ах да, эти билеты нельзя поменять, слишком дорого. Боже, что же будет? Почему при мысли о встрече с Адькой внутри все сжимается? Я так боюсь этой встречи. Что-то она не звонит, хотя мы летим уже через пять дней. Наверное, закрутилась перед свадьбой. Столько хлопот… Только бы она наконец была счастлива, моя бедная глупая девочка. А Стаська просто невероятно похорошела. Мы с ней все-таки купили ей новые тряпочки, довольно дорогие. И, разумеется, они ей к лицу. Подлецу все к лицу. А что может не идти красотке в семнадцать лет? Ариадна в этом возрасте была очаровательна, но совсем по-другому. Они вообще мало похожи, мать и дочь. Ариадна маленькая, хрупкая, нежная, а Стаська высокая, сильная, спортивная. Почему-то я в последнее время стала побаиваться ее. Мне все кажется, что она вот-вот что-то выкинет. Но в последний месяц все спокойно. Мы встретили Новый год на даче у Геры, как всегда мило, весело, по-семейному, и Стаська была само очарование. Брат сказал мне наутро:
— Знаешь, Лёка, по-моему, у Стаськи и вправду были какие-то нелады с парнем, вот она и психовала. А сейчас, посмотри — прелесть что такое. Наша прежняя чудная Стаська…
И я не могла с ним не согласиться. Но все-таки…
Возвращаясь вечером после эфира, я увидела, что на ступеньках возле нашей квартиры сидит Марик, одноклассник Стаськи, умный, красивый и очень обаятельный мальчик из хорошей семьи.
— Марик, ты что здесь делаешь? — удивилась я.
Он вскочил.
— Здрасте, Леокадия Петровна.
— Ты чего здесь сидишь? Стаськи дома нет? — встревожилась я.
— Да нет, она дома. А я… в себя приходил. Извините, я пойду.
— Погоди! Что значит в себя приходил? От чего?
— Да так, неважно, — пробормотал он, — передайте ей, что я больше никогда к ней не подойду. Никогда!
В голосе его прозвучали металлические нотки, совершенно ему несвойственные. И он кинулся вниз по лестнице. Ага, значит, она его обидела. Ну да ладно, разберутся.
Я вошла в квартиру.
— Стаська, я пришла!
Она вышла в прихожую. Вид у нее был невозмутимый.
— Привет, Лека! Тебе звонил какой-то Иван Трефильев. Ты его знаешь?
— Знаю, это неинтересно. Слушай, а что у тебя с Мариком?
— Насплетничал? — презрительно скривила губы Стаська.
— Нет, просто я его встретила, и он был какой-то очень странный.
— Он тебе ничего не сказал?
— Он передал тебе, что больше никогда к тебе не подойдет.
— Ну и фиг с ним! Больно нужен!
— Вы поссорились?
— Лёка, у тебя своих забот нету? На фиг тебе о Марике беспокоиться?
— Я не о Марике, я о тебе. Ты его чем-то обидела?
— Ну это как посмотреть! Если констатация факта может человека обидеть, значит, человек полный идиот.
Я почуяла неладное.
— Какого факта?
— Ой, тебе не все равно?
— Нет, мне не все равно.
— Да ладно, это наши дела, разберемся, — пробормотала она, но уши у нее стали красные.
— Хорошо, не говори, но я позвоню сейчас Марику и спрошу у него.
— Лёка, у тебя что, крышу снесло?
— Говори! Я требую!
— Я попросила его помочь по физике. А он, вместо того чтобы решить задачку, начал мне объяснять, да так тягомотно, ужас! Я сказала, что, если не хочет нормально помочь, пусть проваливает…
— Ну и какой же ты факт констатировала?
— А я сказала, что он жидяра.
— Что? Что ты сказала? — я зашлась от бешенства.
— Что слышала. Пусть не нарывается. Я подошла и отвесила ей оплеуху.
— Ты сдурела? — закричала она.
— Это ты сдурела! — И я ударила ее по другой щеке. Никогда за все годы я не била ее. И она совершенно обалдела.
— Так вот, теперь ты послушаешь меня! Сию минуту ты позвонишь Марику и извинишься перед ним!
— Еще чего!
— Если ты этого не сделаешь, никакой Америки не будет!
— Будет! Куда ты денешься? За билеты денег не вернут.
