И чего меня так плющит? Нахамила Марику, да фиг бы с ним, но Лёка на меня зуб наточила, разговаривает еле-еле. И как я не пойму, что она старая и живет своими представлениями, сто лет назад устаревшими? Это нельзя, и это нельзя, а это можно, но слегка. А я так не хочу! С какого перепугу я должна все это соблюдать? От такой жизни с тоски помереть можно. Странно, раньше я так не думала и не чувствовала. Я ей верила, старалась быть такой, чтобы нравиться ей. А сейчас мне наплевать! И ведь она всерьез могла бы порвать билеты, и тогда бы все рухнуло… Где-то я то ли читала, то ли слышала, что месть — это такое блюдо, которое надо подавать холодным… Я его холодным и подам, но таким острым, что… Как малюсенький зеленый перчик, который я однажды пробовала у Натэллы. Лежали себе в мисочке такие хорошенькие зеленые перчики, и сын Натэллы Вадим ел их и не морщился. Ну я решила тоже попробовать, мне тогда лет десять было. Я сунула перчик в рот и чуть коньки не отбросила! Ужас! Глаза на лоб вылезли, слезы градом, я как собака в жару язык высунула, руками замахала! Никогда не забуду. Моя месть будет такой же! Маленькой, зелененькой, остренькой… И запомнится надолго, я надеюсь. Лёка, наверное, меня проклянет, но потом простит, куда денется. А вдруг не получится… Я два раза попробовала, действует. Без промаха! А в школе вообще все парни, у которых, как выражается наша Матвеевна, «женилка выросла», просто слюнями исходят… Говорят, месть — разрушительное чувство. Фигня все это, очень даже созидательное чувство, стопудово! Как меня эта идея посетила, я сразу другой стала, у меня появилась цель, и я иду к ней медленно, но верно! И вот уже есть результат, мне нравится смотреть на себя в зеркало, и чем дальше, тем больше. Я согнала лишний жирок, волосы теперь блестят, как в рекламе, и вообще — девка что надо! И не может быть никаких сбоев! Не может быть просто потому, что не может быть! Лёку, конечно, жалко, но не могу я жить в сегодняшней жизни по ее старым правилам! Ничего не получится. Надо только вести себя умнее, не прокалываться по пустякам. На фиг я спустила собак на Марика? На фиг обозвала жидярой? Была бы умнее, назвала бы хоть кретином, хоть болваном, хоть кем, и ничего бы такого не было. А теперь Лёка вся бледнющая, еле ноги таскает… Когда она вдруг на пол свалилась, мне показалось, что она умерла… И так жутко стало, как будто я бежала-бежала, и вдруг обрыв… Один раз в детстве так было. На даче у Геры мы пошли гулять, а я все вперед забегала наперегонки с Водолеем — так пса звали, лохматый такой здоровый пес был… Я неслась за ним, а там овраг… В самый последний момент Лёка меня за юбку поймала… Только теперь меня уже некому будет поймать…
Леокадия Петровна
За день до отъезда позвонила Натэлла:
— Лёка, ты купила плащ?
— Нет, не успела! Поеду в старом, а там куплю, если понадобится. Там же весна, тепло, наверное…
— Нет, это в Лос-Анджелесе тепло, а в районе Сан-Франциско климат похуже, так что теплые вещи возьми обязательно. А я тут случайно увидела чудный плащ, недорогой, модный, и тебе должен очень пойти.
— Да, но я уже не успею…
— Ерунда, я сейчас за тобой заеду, отвезу в магазин, а потом доставлю домой. А туфли удобные у тебя есть, такие, чтобы много ходить?
— Есть. Все у меня есть. А какого цвета плащ?
— Розового.
— Натик, ты рехнулась?
— Отнюдь! Самые модные в этом году цвета: розовый и бирюзовый. Но плащ очень благородного оттенка и к твоей седине должен пойти идеально. Кстати, тебе всегда розовый шел.
— Перестань, я уж лет двадцать пять розового не ношу.
— Глупости! Надо хотя бы примерить, я думаю, тебя это очень освежит.
Спорить с Натэллой, если ей что-то втемяшится в голову, практически бесполезно. Только время тратить.
— Ладно, заезжай. А ехать далеко?
— Да нет, четверть часа!
Когда я села к ней в машину, она спросила:
— Ты чего такая бледная?
— Да так, давление скачет.
Натэлла тут же начала читать мне лекцию о том, как надо вести себя в столь длительном полете.
— Вы через Франкфурт? Жаль, что из Москвы в Сан-Франциско нет прямых рейсов. Хотя… Ты когда во Франкфурте сядешь в самолет, прими таблеточку супрастина. Ты от него спишь?
— Когда как.
— А от новопассита?
— Да нет… Слушай, долечу как-нибудь!
— Да я понимаю, что долетишь… Кстати, ты помнишь Гришку Дормана?
Я вздрогнула.
— Гришку? Конечно помню, вот два дня назад как раз вспоминала. А что?
— Я тебе не рассказывала, из головы вылетело, потому что потом были долгие гастроли. .. Я же его встретила два года назад в Сан-Франциско!
— Дану?
— Ей-богу! И как интересно вышло… У меня в Сан-Франциско от тамошней сырости жутко разболелся зуб. Юлик просто был вне себя от возмущения. «Как? У цивилизованных людей зубы не болят!»
— Почему? — прервала ее я.
— Вот, ты тоже нецивилизованная, раз спрашиваешь. А цивилизованные регулярно посещают стоматолога. Но от его проповедей зуб только хуже болел. Пришлось обратиться за помощью, и мне порекомендовали врача. Я даже внимания не обратила на фамилию. Мало ли Дорманов на свете!
— Ты хочешь сказать, что Гришка Дорман зубной врач в Сан-Франциско? — ахнула я.
— Именно! И какой! Просто волшебник! Я его сперва даже не узнала. Был худенький симпатичный мальчик, а теперь такой вальяжный, невероятно респектабельный американский доктор. У него кто только не лечится. Даже мэр Сан-Франциско! Видела бы ты его офис!
— Ну надо же!
— Кстати, первый вопрос, который он мне задал: «А как там моя Лео?»
— Его Лео? Ну и нахал! А что ты сказала?
— Сказала, что все у тебя нормально.
— Молодец.
— Ну что, я стала бы ему рассказывать о деталях? Он же совершенно чужой человек в сущности. Хотя я обрадовалась этой встрече. А хочешь, я дам тебе его визитку?
— На случай, если заболит зуб?
— Ну хотя бы! Он, между прочим, вдовец!
— Вот уж это обстоятельство меня совершенно не интересует.
— Почему? Вышла бы замуж за Гришку, жила бы недалеко от Ариадны, чем плохо?
— Знаешь, замужество привлекает меня меньше всего на свете.
— Ерунда! Там же не Москва, и он не нищий пенсионер. Знаешь, какое у него было лицо, когда он о тебе спрашивал?
— Он же вспомнил девочку-студенточку, а я дама пенсионного возраста с семнадцатилетней внучкой.
— Первая любовь не ржавеет.
— Натик, отвяжись.
