Другое небо

я увижу новую страну
непреклонным взглядом-гвоздодёром
луч зелёный фиолетовый втяну…
я усну под электрическую осень.
……………………………………
Я еду, как поезд сабвея «А»,
без остановок, мимо клёпаных-клёпаных столбов.
Во-о-н прозрачная моя голова
уставилась на меня из других голов.
……………………………………
Любовь на сгибах стёрлась,
как старое письмо,
любовь ушла из горла,
как вермут, се-ля-ви!
Теперь смотри за нею в оба
туда, где нет любви.

II

«Как стакан газировки
(лёгкий газ! лёгкий газ!)
колкий воздух — уловки
исчезанья из глаз.
Вдруг она засмущалась,
шарфик в руки и в — дверь,
у неё совещанье
с Госпожою потерь.
Они мило щебечут
на бульваре вдвоём,
мы их нежные речи
за свои выдаём.
Выпадает в осадок
то письмо, то снежок.
Я до почты не падок.
Мы простились, дружок.
К сожаленью, забывчив,
я не помню, увы,
то, что хочется вычесть,
а сейчас это вы.
Не любитель романсов,
ариозы Кармен,
я поклонник экстаза
и его перемен».

III

Ветер — выдавленный воздух
шатает платформы.
Ржавые гвозди
русских стихов звякают в горле.

IV

Я ронял лицо в ладони,
6 секунд проспал…
гулял в клеверном поле
с братом и мамой,
трава была мне по грудь,
видел синий бор и его боялся,
как телеграммы
«Приезжай оставайся тчк.»
Потом что-то вокруг осеннее,
похожее на Москву.
Так и живу там, и здесь живу
какой-то неощутимой жизнью
из серии «я не помню чудное мгновенье»,
заспал его в сабвее,
between «Jay Street» «High».

V

Я очнулся. Шуршала в окне занавеска.
Как снег, как невеста.
Я подумал: Виденье, ни с места!
Подумал — исчезло.

И объял меня холод Нью-Йорка.
Он зимой, как выключенная конфорка.
Выпит кофий. Гуд бай, Good bye!
И пора собираться в рай.

VI

Ещё парочка верблюдиков в пачке.
Я клыками выдёргиваю фильтры.
Хорошо бы закурить на даче,
где идёт по телевизору Штирлиц.