-Значит, с меня можно три шкуры драть?
-Матфей, мы завтра отвезем тебя на тот берег, - обещает Петр, - и денег не нужно.
-Вот спасибо. Слышал? – смеется Матфей. - Иди теперь, лови свою рыбу, вымогатель.
Рыбак уныло уходит.
-Ты же только вернулся из Декаполиса, - удивляется Иоанн. - И опять?
-Там у меня мать, а дни все равно свободные. Съезжу, отдохну… Вы тут без меня управитесь?
-Да уж, - соглашается Иоанн, пропуская вперед во двор слегка оробевших братьев, - входите. Вот учитель.
Иисус сидит на ложе.
-Учитель, я привел Петра с Андреем. Они хотели тебя видеть.
Братья робеют еще больше. Собственно, они думали, что их хочет видеть Мессия, но теперь получается наоборот.
-А, Петр, - дружелюбно произносит Иисус. - Как твоя теща?
-Ходит как молодая.
-А жена?
-С ней тоже все хорошо.
-Живете как?
-Живем… по-разному.
-Не хорошо мужу разводиться с женой.
Петр смотрит на него с удивлением.
-Откуда вы знаете, что я думаю об этом?
-Вижу. Нет нужды это делать, Петр.
Он смущается. Значит, Иисус слышал тогда в доме, когда лечил его тещу, их спор с Циллой.
-Знаю, что не хорошо, - бормочет он,- трудное дело - семейная жизнь.
-Поэтому лучше вовсе не жениться.
-Вот Андрей и не женится.
-Но если женился - живи.
-Так-то оно так. Только пользы от такой жизни никому. Одно взаимное мучение. Вот я и хочу вас спросить, - под одобрительным взглядом Иоанна смелеет Петр, - какая награда человеку за то, что он терпит?
-Награда? Странная это вещь - награда. Она избегает человека, который очень ее ждет. Она кажется ему капризной и несправедливой. Но не дается ему награда именно потому, что он ждет ее и не замечает остального. Каждый день ты ловишь всякую рыбу - это твоя награда за труд. Но если ты хочешь поймать только крупную рыбу, то мелкая тебе уже не кажется достойным вознаграждением. Награда частый гость у того, кто ее совсем не ждет. Довольствуйся малым, а когда получишь сверх того, то станет это неожиданным подарком для тебя.
-А если я все же хочу крупную рыбу?
-Насколько крупную?
-Самую крупную.
Иисус всматривается в лицо Петра и произносит:
-Что ж, дерзай Петр - камень. Под лежачего Петра вода не течет.
-Если я пойду с тобою, то получу эту награду?
-Что ты подразумеваешь под наградой?
-Истину.
Задумчивое молчание Иисуса рыбак воспринимает как недоверие к себе, но это не так. Настроение и планы Иисуса после возвращения изменились. Его больше не интересуют синагоги, и приверженцы его истины. Он - сын Неба, и ему достаточно этого знания. Он идет в Иерусалим, и то, зачем он туда идет, не требует помощников. Человек ищет сообщников, когда не может достичь цели собственными силами. В отхожее место ходят без единомышленников, а в постель не зовут третьего. Помощники нужны человеку для более великих дел. Иисусу они больше не нужны. У него нет великих человеческих дел. Есть мир и есть он, и они не нужны друг другу. Это справедливый взаиморасчет.
-Ты прав, Петр, полагая, что истина наибольшая награда человеку, ибо все муки человека от человеческого и одна забота у него - он сам. Не стоит труда приобретать истину, которая ни от чего не освобождает. Ложных путей много, и все они ведут в мир. Только истина выводит из него. Не нуждаться в мире - значит победить его.
-Как человеку победить мир?
-Только-то и нужно победить себя.
-Превозмочь себя?
-Выйти из себя.
-Разозлиться?
-Да нет же! - улыбается Иисус. - Забыть себя, покинуть, уйти, оставить, отречься, освободить от себя.
-Разве это не значит - все потерять и проиграть?
-Я расскажу тебе притчу. Некий человек прекрасно играл на кифаре, и все вокруг славили его. Однажды он узнал, что в далекой стране живет великий мастер игры на кифаре, и захотел померяться с ним силами. Он отыскал этого человека и несколько дней показывал ему свое искусство. Его кифара смеялась и плакала, кричала и шептала, стонала и пела. Но когда он закончил свою игру, его соперник даже не взял свою кифару в руки. Он лишь посмотрел на музыканта, и тот понял, что мастеру незачем играть. Он уже победил, не взяв в руки свое оружие.
-Но трус поступает также!
- Полагаю, Петр, этому мастеру игры на кифаре уже ничего не нужно было доказывать самому себе, а значит – и миру. Ему было все равно: сочтет ли его мир героем или трусом. Если ты освободился от человеческого, никакой человек тебе более не противник, а мир – не судья. Всякое превосходство одного человека над другим есть его высокомерие. Мир держит каждого тысячами незримых нитей. Стыдно быть не таким как все. Стыдно быть лучше других, ибо это высокомерие. Стыдно быть чище других, ибо это высокомерие. Стыдно быть умнее других, ибо это высокомерие. Стыдно быть свободнее других, ибо это высокомерие. Отмеряй же себе самой большой мерой и не смотри на мир. Если ударят тебя по левой щеке, подставь и правую. Снимающему с тебя верхнюю одежду, отдай и нижнюю. Пусть гордыня твоя будет сверх всякой меры. Нет тебе врагов в этом мире. Ты победил человека! Что может дать тебе этот мир? Ничего, что тебе нужно. Что этот мир может отнять у тебя? Ничего, что тебе нужно. Это - свобода! С тебя снимут твою одежду, с тебя сорвут твое мясо, кости твои раздробят. И душу твою убьют. Останется только Святой Дух. Это - Царство Небесное.
Иоанн с большим удовольствием смотрит на потрясенного Петра и не сознает своей отвратительности. Ведь он словно бродячий актер, демонстрирует другим редкого зверя и наслаждается тем впечатлением, какое этот редкий зверь производит на них. Правда, он ловит на себе брезгливый взгляд Иуды, но не придает ему значения. Иуда почти всегда так на него смотрит. У него мерзкий характер и, наверное, извращенный ум. В своей же чистоте юноша не сомневается. Он любит, а кто любит, тот без греха. Кто любит, с тем Бог. У Иуды нет Бога. Словом, он забывает о противном старике и с легким сердцем провожает братьев до самого города, желая узнать их мнение об услышанном.
-Это, конечно, правильно, что человек человеку мера. Мы говорим одинаково, одеваемся, учимся друг у друга и живем по традиции. А как же иначе? Мы - народ. Если каждый сам по себе, то - как же жить? Как звери? - рассуждает Петр.
Он достиг той возрастной зрелости, когда человека начинают заботить общественная ценность и историческая продуктивность той или иной доктрины. Именно так он и оценивает высказывания Иисуса, которые для Иоанна важны как постулаты невероятного, как теория сказочности. Он останется мечтателем на всю жизнь, заботясь об эстетике христианства, а не о его повседневности. Сердолик и яспис в фундаменте Небесного града будут интересовать его больше, чем политическое выживание христианских общин. Старец Иоанн будет говорить в своих посланиях только о любви, немолодой Петр будут учить покорности властям и цезарю.
