-Да, учитель.
-Тогда в путь.
Группа стремительно снимается с места и направляется по караванному тракту вслед за исчезнувшим царским кортежем. Иоанн, уходя из рощицы последним, даже разочарован слегка. Он полагал, что разговор Мессии с пророком только начался, ведь им многое нужно сказать друг другу, но диалог двух мудрецов оказался короче случайной уличной беседы двух соседей, которым и сказать-то особенно нечего. Они проходят уже пару сотен метров, когда их догоняет Фома. Группа приостанавливается.
-Господин, позвольте мне пойти с вами, - задохнувшись, просит он.
-Твой учитель тебя отпустил?
-Да.
-Что ж, Фома Близнец, можешь идти с нами, - соглашается Иисус.
Похоже, Иохонан, приставил к нему своего наблюдателя.
Новичок замыкает их шествие, ища свое естественное место, как приблудная овца в стаде. Иоанн берет его под свое покровительство и представляет ему всех поименно. Эта пестрая компания удивляет Фому. Рыбаки и левиты, зелоты и мытарь - все они представляют если не враждебные, то, по крайней мере, не дружественные друг другу сословия и партии Израиля.
-Так ты ессей? - дружелюбно спрашивает Иоанн.
-Мы с братом Филиппом рано осиротели. Кумранская община усыновила нас и воспитала.
-Как же вы попали к Иохонану?
-Община направила нас с братом и еще Натаниэля бар-Толомеи к Иохонану в услужение. Он - нашрит, ему нельзя работать, а нам можно. Божьему посланнику нужны помощники, - заученно объясняет Фома.
-Разве у Иохонана нет своих учеников?
-Они миряне, мы - ессеи.
-Расскажи о ессеях? - просит Иоанн с жадным любопытством.
Воспитанник кумранского братства отвечает как автомат:
-Тело тленно, а душа бессмертна, потому что тело создано из праха, а душа - от духа Божьего, находясь в теле как в плену. Добродетельная душа после смерти тела получает награду в раю, а злые души отправляются в подземелье на муки.
-Фарисеи тоже верят в это.
-Фарисеи живут раздельно и с женами. А ессеи - без жен, и ни один из них не может быть богаче другого. Всем управляют пресвитеры. Мы не признаем мирского суда.
В Иоанне просыпается сын своего отца.
-Но суд от Закона Моисея!
-Ессея могут судить только ессеи. Нам запрещены клятвы Богом, и небом, и Храмом, и жертвой. За клятву изгоняют из общины.
- А как же подтвердить свои слова?
-Совершающий лжесвидетельство совершает и клятвопреступление. Поэтому у ессеев за ложь наказывают смертью, а за клятву изгоняют из общины. Нельзя чародействовать. Ессеи лечатся только молитвами и травами. Весь день мы должны трудиться, а ночь проводить в молчании. На рассвете мы собираемся и поем псалмы.
-Разве вы поклоняетесь солнцу, как последователи персидского Митры?
-Мы уважаем познания персов и считаем их учителя Заратуштру великим пророком. С первым лучом солнца Бог дарит миру еще один день для борьбы добра со злом. Это великая милость Господа для людей, которые могут спасти еще свои души, ибо мы верим в искупление грехов. На заре ессеи благодарят Бога за эту милость перед его светом. Мы не идолопоклонники, мы знаем, что вся земля и небо - творение Всевышнего.
Фома словно делает доклад, извлекая слова из памяти, а не из сердца и ума. Это - заученный им катехизис ессейства. К его рассказу с интересом прислушиваются все ученики Иисуса. Фактически Фома излагает им проект их будущей церкви, к которому они добавят догмат о сыне Божьем и этой невероятной и богохульной для иудаизма фигурой заслонят всех древних мыслителей. В тени этого колосса на мир опустится мрак средневекового невежества. Первые христианские общины позаимствуют у ессеев даже гимны к восходящему солнцу, но впоследствии откажутся от этого ритуала в борьбе с митраизмом, который на протяжении нескольких веков будет соперничать с христианством в античном мире. А потом точно так же откажутся от общего владения всем имуществом и от маниакальной чистоплотности ессеев.
-Что у тебя за топор на поясе? - вопрошает заинтересованный Петр.
-Эта кирка должна быть у каждого ессея, - отвечает Фома. - По ней члены общины узнают друг - друга.
-Но зачем она?
-Перед тем как справить нужду, мы обязаны выкопать этой киркой яму, а затем засыпать все извергнутое из себя и отмыться. Наша скверна не должна оставаться под небом Господа. Это - наша мертвая часть, и она должна быть погребена, как и само наше тело после смерти. Остаться не погребенным - великое бесчестие для ессея. Солнечный луч не может касаться наших нечистот, чтобы не оскорблять Бога.
-Разве укромного места недостаточно? - спрашивает Иоанн.
-Если только туда не проникает свет. Но лучше закопать. Даже самые разумные из животных - кошки это делают.
-Поэтому египтяне почитают кошек, - усмехается Иуда.
-Почему? - не понимает Петр.
-Наверное, за их чистоплотность. Скажи, Фома, ваши учителя не у египтян учились чистоте?
-Господин, наше учение от Бога! - Фома впервые говорит с чувством, выйдя из своей благочестивой невозмутимости, к которой его приучали годами в Кумране.
Иуда насмешливо взглядывает на этого солдата мудрости и как-то странно произносит:
-Я так и думал.
Такое издевательство над молодым ессеем не вызывает протеста даже у враждебно настроенного к Иуде Иоанна. Рассказ Фомы раздосадовал всех учеников Иисуса. Они вдруг осознали, что их личная гигиена далека от священнодействий ессеев, и теперь ищут в них слабое место.
-А как же суббота? - вдруг говорит Иаков. - Значит, вы не соблюдаете субботу? Вам же надо закопать…
-Суббота еще более священна для ессеев, чем для фарисеев. В субботу мы не едим и воздерживаемся от телесных потребностей.
-Оттого ты, парень, строен как кипарис, - усмехается опять Иуда.
-Господин, - отвечает Фома, вернув себе невозмутимость, - наша праведная жизнь идет нам на пользу даже в этом мире. Ессеи редко болеют и доживают до ста лет. Значит, они угодны Богу. Господь не дает долголетия грешным и злым людям.
-Разве праведность измеряется долголетием?
-И этим тоже, господин.
-Я думал, она измеряется мудростью и добрыми делами, - иронизирует Иуда.
Но Фома больше не дает сбить себя с толку.
-Человек не записывает добрых дел своих в книгу, а мудрость его может измерить только Бог. Он дает за это человеку многие годы. Долголетие – это свидетельство благочестия.
- И ты, конечно, намерен жить как можно дольше, - заключает Иуда.
- На все воля Господа.
- Но надеешься ты именно на это?
Фома не может понять, чего хочет от него этот уже не молодой человек, которому, впрочем, далеко до седовласых кумранских старцев.
- Все надеются на это.
- Потому что все считают жизнь безусловным даром, а смерть - безусловным наказанием. Разве смерть не приближает праведника к Богу?
