-Насмешил, - сквозь слезы признается она. - Разбегаются мои мужчины. Видно, со мной что-то не так. Сейчас живу с вдовцом. Ничего мужчина. Добрый. Как говорят: первая любовь - глупая, вторая - несчастная, а третья уже входит в привычку, - в тоне женщины слышатся какое-то разочарование.
Иисус меняет тему.
-Я здесь давно, - замечает он, - но за все это время ты - первая, кто пришел к колодцу. В Сихеме есть другой источник?
-Там, за городом,- с врожденным изяществом указывает она полной, сильной рукой на запад, - есть ручей. Я хожу туда стирать. Но за водой обычно ходят сюда.
-Почему же никого нет? Я уж думал, умру от жажды.
-Так это потому, что в городе объявился некий волхв Симон. Он из наших - самаритянин. Кажется, родом из Гиттона. Вот все и собрались на городской площади послушать его.
-А что же ты не там?
-Я тоже пошла. Не часто случаются такие представления в нашей глуши. Пришла, послушала этого Симона и заскучала.
-Отчего же?
-Да уж очень он мне моего второго мужа напомнил. У него тоже было все лучше, чем у других. Есть такие люди. И в работе он лучше всех, и на свадьбе лучше всех, и в постели лучше всех. У соседа во дворе корова, и у него корова, но его лучше. У соседа дерево, и у него дерево, но его лучше. Все бы ничего, да Манная, так звали его, увлекся петушиными боями. Работу бросил, он был плотником, завел себе петуха и стал с ним таскаться по всей Самарии. Даже в Цезарею ездил на петушиное ристалище. Уж обхаживал он своего петуха! А петух совсем обнаглел: на меня бросаться стал. Не дает проходу по двору, налетает коршуном. Я Маннае пожаловалась, он только посмеялся, - женщина делает многозначительную паузу и лукаво улыбается. - Однажды мужа дома не было. Вышла я во двор белье развесить на просушку. Петух перья взъерошил и на меня. До крови исклевал. Ну и свернула я ему голову. Манная вернулся, я ему суп из петуха и подала. Крику было! Петух ему дороже меня оказался. Так и расстались. Так мне этот волхв Симон моего второго мужа и его петуха напомнил. Вот я и пошла за водой, - с улыбкой заканчивает женщина свой рассказ.
-Говоришь, волхв на петуха похож?
-Похож. В пестрых одеждах, гордо вышагивает, и все у него лучше, чем у других. А ты сходи, посмотри.
-После твоего рассказа не хочу.
Ей это приятно, и она кокетливо замечает:
-Может, я чего-то не поняла. Ты, сразу видно, образованный мужчина. Вдруг тебе будет интересно?
-Я не люблю петухов. И вареных тоже, - с улыбкой отказывается Иисус.
-Ты - милый, - со вздохом заключает женщина. - Странно все же, что у тебя нет жены. Ты ведь одинок. Женщины это хорошо чувствуют.
-У меня все хорошо.
-Неправда. У тебя глаза печальные.
-Ты, пожалуйста, в душу ко мне не заглядывай, - отшучивается он.
-Почему?
-Вдруг там пусто?
-Нет, - тоном провидицы говорит она. - У тебя на душе большая тайна.
-Большая тайна?- иронизирует он.- Хорошо сказано.
-Расскажи.
-К сожалению, я не могу тебе ее открыть.
-Почему? Я никому не скажу.
Иисус усмехается горько.
-Я сам не могу ее никому рассказать. Не вмещается она в людей. Говорю им и вижу, что бесполезно. Будто живу я среди глухих.
-Жаль, - сочувственно произносит самаритянка. - А знаешь, я сразу поняла, что у тебя нет никого.
-Тогда зачем спросила о жене?
-Что бы проверить. Иногда у мужчины есть жена, но выглядит он холостым. Это от распутства так бывает.
-Все-то ты видишь, женщина.
-Но глаза-то у меня есть!
Иисус вдруг замечает за спиной женщины своих учеников, возвращающихся из города. И лицо его тут же меняется. Человеку иногда бывает легче поговорить с первым встречным, который не причинил ему ни добра, ни зла, чем со своими близкими, которые сделали ему много и того, и другого. Прозорливая самаритянка замечает эту мгновенную перемену в лице ее собеседника и понимает, что это связано не с ней. Вслед за посуровевшим взглядом Иисуса она оборачивается и видит идущих к ним мужчин.
-Эти люди с тобою?
-Да.
-Они тоже плохие иудеи?
-Боюсь, они хорошие.
-Тогда я пойду,- со вздохом произносит она.- От хороших иудеев хорошего не жди.
-Спасибо тебе за воду.
-А тебе за разговор.
-Береги мужа.
По лицу женщины видно, что ей не хочется так неожиданно расставаться. Но Иисус ее не удерживает.
-Прощай, мужчина большая тайна.
-Прощай, веселая самаритянка.
-Живу - не тужу.
Они даже не узнали имен друг друга. Просто поговорили. Женщина ставит сосуд на плечо и идет навстречу мужчинам, гордо подняв голову и вызывающе качая роскошными бедрами. Ученики смотрят на нее с большим удивлением, угадывая в ней ту самую легкодоступную женщину. Иисус остается стоять у колодца.
-Учитель, - спрашивает добродетельный Петр с недоумением, - кто эта женщина?
-Не знаю, - рассеянно отвечает Иисус.
-А что она хотела от тебя?
Иисус качает головой.
-Ничего. Она дала мне воды напиться, и у нее было пять мужей.
В той же задумчивости он возвращается на свое прежнее место под деревом, где на земле остался начертанный им иудейский тетраграмматон “Яхве”.
Иоанн задумчиво смотрит вслед женщине и тоже качает головой. И о чем говорить учителю с этой самаритянкой? Тут он вспоминает об увиденном представлении в городе.
-Учитель, - возбужденно начинает рассказывать юноша, - мы были в Сихеме и увидели большую толпу на площади. Там играла музыка и несколько человек плясали вокруг сухой пальмы, которая горела как огромная свеча. Их лица были раскрашены, глаза подведены, серьги в ушах, хитоны шафранового цвета и красные колпаки на головах. Они били в тамбурины и трясли бубнами. Дальше стоял осёл, покрытый попоной, а на попоне - статуя Сирийской божьей матери в синих одеждах и с золотым венцом на голове. Этого идола они показывали всем самаритянам, говоря, что это древняя мать всех богов, которую в Азии называют Кибела, а в Европе - Рея. А управлял всеми некий Симон маг. Он вывел к народу мужчину и женщину, накрытых синими покрывалами, как одежда идола. Сначала маг сдернул покрывало с женщины. Она была точно такая же, как деревянное изображение, и стал говорить.
Иоанн старается быть точным:
-Прародительница всех богов, Идейская Божья Матерь воплотилась в этой женщине, истинное имя которой Еннойя - Мысль, ибо Благая Богиня есть начало, из которого все произошло. В ее лоне мысль
