— Мы всё знаем, — гордо отчеканил Игорь.
— Да уж куда там! — засмеялся незнакомец. — Вы всё знаете. Я и умом тронутый, и богородицын кум, и почему-то ещё и Шурер? Тут, верно, тронешься.
Мальчики растерянно переглянулись. Оказывается, незнакомец был тут с самого начала и всё слышал.
А тот, видя недоумение ребят, весело смеялся.
— Да вы, я вижу, фокусные пареньки. Ну ладно, я богородицын кум и ничего, кроме простых баранов, не знаю, не понимаю. Ну, а вы что знаете?
Мальчики молчали. Заговорил опять незнакомец:
— Не валяйте дурака. Я вас понял отлично. Вы тут клад ищете. Так?
Опять молчат мальчики.
— Так, — сам себе уверенно отвечает незнакомец. — Да вы садитесь.
Снова переглянулись ребята и сели.
— Промахнулись вы, ребятки.
Незнакомец не торопился говорить. Сидел молча, курил, посматривал на ребят и, что злило Игоря, хитро им подмигивал.
— Я вот, — заговорил, наконец, опять мужчина, — тоже в ваши годы копал так. Золото искал, драгоценности всякие, а ещё мечталось оружие найти, какое-то особенное, заговоренное…
— А теперь кости ищете? — добавил Глеб, осторожно отодвигаясь от странного конкурента.
Тот опять глянул пристально и замолк, видимо соображая что-то.
— Кости. Это точно. Кости большие да черепки.
— Вы что, утильщик? — спросил вдруг Игорь.
Мужчина рассмеялся совсем по-детски. Глядя на него, и мальчики невольно заулыбались. И уже не верилось, что человек, который так по-доброму, от души, искренне смеется, может быть злым человеком.
А тут ещё взгляд Глеба упал на кисет, лежащий на коленях у незнакомца: старый синий кисет, полинялый, выцветший, даже порванный в одном месте и по-мужски, по-солдатски зашитый крупными стежками.
На кисете шелком вышиты немудрящие наивные цветочки и крупными раскосыми буквами: «Защитнику Родины». Фронтовой солдатский кисет.
Глебу вспомнилось невольно, как такой же, только, может быть, не синий, а красный или зеленый, вышивала в тяжелые военные годы его покойная мать. Потом вспомнились следы от нашивок за ранения на гимнастерке незнакомца. Мальчик поднял голову, глянул в глаза мужчине. Тот улыбался хорошо, широко, открыто.
Нет, нельзя было поверить, что это плохой человек.
— А ну тебя! Рассмешил ты меня!.. Однако болтаем мы с вами, а время уже не раннее. На твоих сколько?
Глеб удивился.
— У вас свои на руке.
— Мои пошаливают. Твоя «Победа» надежнее.
Опять удивились мальчики: часов на Глебовой руке под рукавом не было видно.
«Неужели позарится на часы?» — мелькнуло в голове Глеба. Но мальчик колебался только секунду. Отвернул рукав, посмотрел.
— Без пяти восемь.
— Видите? — незнакомец затянулся ещё раз и бросил окурок. — А ты, Глеб, что же мне тогда не похвастался? Ведь лучше всех отстрелялся.
— Да вы откуда знаете? — недоумевая, спросил мальчик.
— В райкоме сказали. Молодец! Сорок восемь из пятидесяти возможных! Совсем неплохо.
— Вы зачем монету нашу взяли? — перебил его Игорь. — Отдайте.
Мужчина подумал, вынул монету и протянул её мальчику.
— На, бери. Только уговор. Не терять и не отдавать никому.
— Кто вам про Глеба в райкоме говорил? — спросил Игорь. Монету он растерянно держал в руке, не зная, что с нею делать.
— Шумаков сказал. — Незнакомец улыбнулся. — А тебя почему интересует? Шумаков Степан Иванович.
Шумаков был первый секретарь райкома. Незнакомец заметил, как ещё раз переглянулись мальчики.
— Ну и хитрые же вы, ребята! И выдумщики! Просто зависть берет. Ну что вам ещё сказать, чтобы вы меня мошенником не считали? Шулером каким-то…
