— Кости, спрашиваю, бараньи?
— Какое там! Кабы бараньи. Жабьи кости. Тьфу! — старик даже сплюнул.
— А бараньи кости бывают заговорные? — продолжал допытывать Игорь.
— Кто их знает? Может, и бывают. Так вот мать моя домовому молочка в чашке на печку каждый понедельник ставила. Я тогда махонький был. Ну за домового и выпивал крадьком. Обман, конечно, но мамке приятно было: мол, не побрезговал хозяин. И мне на пользу.
Это я к чему? Уж коли настоящие христиане во всякую чертинку веровали, почему нехристям было в богородицу не веровать… Кипит ушица-то.
Дед по-хозяйски взял из рук задумавшегося Игоря ложку и начал снимать с варева пену.
Глеб внимательно присматривался к древнему старику. Кто он? Откуда? Мальчик знал, кажется, всех жителей окрестных сел, но этот ветхий дед ему совсем незнаком.
— Вы не из Бурсова, дедушка? — спросил Глеб.
— Богдановский, — отрицательно покачал головой старик.
Мальчик очень удивился. Это не укрылось от хитрого деда.
— Думаешь, обманываю? Знаю, вы и сами богдановские, а меня не видели. Не было меня в селе шесть лет. — И добавил с заметной гордостью: — В районе работал.
— Пасечником? — Игорю казалось, что только на пасеке и мог работать этот удивительный дед. Мальчик был очень удивлен, почти разочарован, когда узнал, что старик работал в районном инкубатории.
— Жил в районе у старшей внучки, да вот опять в лес потянуло. Со службы уволился — глаза плохи стали, а мне за термометром следить приходилось да за гигрометром.
Странно звучало «термометр, гигрометр» в устах древнего, почти сказочного деда. Честно сказать, Игорек сам не вполне ясно себе представлял, что такое гигрометр.
— Сторожем меня в инкубатории оставляли. Да только я не хочу — работа эта скучная. — Дед, видимо, немного рисовался. — Пенсию получаю полную, только без работы сидеть муторно. В поселке особенно… Посидел там две недели без дела — замаялся, чуть от скуки с ума не сошел. Вот и вернулся сюда в лес.
— В какой лес? — удивился Игорь.
— То и дело, что в никакой. Ты вот не знаешь, а тут, внучок, такой лес был — непроходный. Ещё перёд войной этой… А раньше… когда я ещё был помоложе — и говорить нечего. Теперь что? Название одно осталось — «лес».
— А здесь у кого живете? — поинтересовался Глеб.
Рассказал старик, что живет у лесника и самому Тихоновичу приходится прадедом.
— Так у вас ещё и праправнучка есть, — удивился такому многоэтажному родству Игорь, — Верка лесникова, Вера, — поправился он, розовея.
— Ага, — закивал головой прапрадед. — Пожито — пережито, что и говорить. Всякого повидано, и лакомого и незавидного. Теперь бы еще пожить, по земле походить, да недолго уже…
Сейчас только старик заметил, что Игорь с интересом рассматривал его обувь. Поднял дин лапоть, легонько постукал по лубу костяшкой согнутого пальца.
— Э-эх! Сколько сот таких лыковых красавчиков сношено! Только ты не думай, что я всё и сейчас в лапоточках хожу. Это я стариной тряхнул, сплел на днях от нечего делать. Не видал небось? На, посмотри.
Глеб нарезал хлеб. Третьей ложки не было. Дед отлил себе ухи в крышку от солдатского котелка — манерки и пил, как чай, вкусно причмокивая. Поели. Старик вытер губы чистым с розовой каемочкой носовым платком, аккуратно сложил его, спрятал в карман и учтиво поблагодарил ребят.
— Хороша! Хороша уха, ничего не скажешь. — И добавил уже мечтательно, уходя в воспоминания: — А сколько я, внучики, ухи поел вот эдак на бережку! Я ведь рыбачить любил. А рыбы тут было — страсть. Да крупная, жирная. Воды в реке больше было…
— Куда ж она девалась, вода-то? — недоверчиво спросил Игорь.
— Леса свели, вот и вода ушла. Тут леса были, знаешь, какие?
— И звери в лесах водились, верно?
— Хватало, — подтвердил старик. — Как я ещё мальчонкой был вроде вас вот — тут и лось был, и олень, и дикий кабан, и козел, рысь была, барсуков без счета, белка на деревьях, хорек, куница… выдра у реки… Ну зайцы, конечно, лисы, волки, эти и сейчас не перевелись.
Птицы и у реки и в лесу тоже много было. Это ведь теперь у нас на каждую утку по охотнику, на зайца по два… Были леса да сплыли. Сейчас, правда, за охрану да за посадку крепко взялись… А то лет через десяток пса со двора согнать нечем было бы — прута бы не найти.
— Одного не пойму, — сознался Игорь, — почему, если не стало лесов, меньше стало воды в реке. Ведь осадков-то столько же.
Глеб улыбнулся покровительственно.
— А вот в чём дело: воды выпадает за год столько же, сколько и раньше выпадало, только раньше леса её задерживали, и она постепенно, в течение долгих месяцев, под землей стекала в реки. А теперь вода после дождей и при таянии снега сразу вниз сбегает, в овраги да в реки.
Разливы весенние стали куда прежних сильней: вся зимовая вода за неделю-две сходит. А тогда в лесах снег таял помаленьку, вода в почву уходила. То же и после летних гроз.
