На вопрос, может ли Маша поговорить с синьорой Манчини, пожилой женский голос на ломаном английском ответил, что уже поздно и синьора легла спать.
– Постойте! – закричала Маша. – Прошу вас, не вешайте трубку! Меня зовут Мария Магницкая! Я приехала из Петербурга! Я ищу профессора Дамиано Манчини! Простите за мой вопрос, но синьора не имеет к нему отношения?
В трубке воцарилось долгое молчание, потом женщина пробормотала, чтобы подождали у телефона, и удалилась. Слышны были медленные шаркающие шаги и скрип двери, потом все стихло. Мимо будки прошла шумная компания подростков с гитарой, потом проехал полицейский на мотороллере и подозрительно поглядел в их сторону. Старыгин отвернулся и прижал Машу к себе.
– Наверное, мы ведем себя глупо, – вздохнул он, когда улица снова опустела, – отчего нужно бояться властей здесь, в Риме? Ведь мы же ничего плохого не сделали.
Маша совершенно машинально отметила, что он слишком много вздыхает, и попыталась отстраниться, но в тесной будке это было невозможно. Положение спасла телефонная трубка, в которой раздался тот же голос.
Женщина сообщила, что синьора Манчини примет их завтра в десять утра на вилле «Крипта».
– Ну и ну! – Старыгин покрутил головой.
Они никого не встретили ни в холле отеля, ни на лестнице.
Среди ночи Маша проснулась. Из соседнего номера сквозь тонкую стенку доносились весьма недвусмысленные звуки. Хоть Маша впервые была в Италии и находилась в Риме недолгое время, она увидела, что уличные указатели обозначаются чаще всего музыкальными терминами. На гараже возле папского дома была надпись Adagio, что означало: «Въезжать медленно». Музыкальные термины мелькали и в разговоре темпераментных итальянцев; для них это были просто нужные слова.
Нынешнюю ситуацию за стенкой, пользуясь музыкальной терминологией, можно было охарактеризовать как бурное и продолжительное Allegro, переходящее в мощное Crescendo, сменяющееся затухающим Moderate.
Было душно и сыро. Маша подошла к окну и закурила. Из окна не тянуло свежестью, занавеска была влажной.
Старыгин крепко спал, завернувшись в одеяло, лицо его выглядело умиротворенным, его не беспокоили ни звуки за стенкой, ни духота, ни мысли о завтрашнем дне.
«Чурбан какой!» – подумала Маша, засыпая.
Наутро они выпили кофе в той же самой пиццерии и прошли несколько кварталов пешком, прежде чем увидели свободное такси. Маша показала водителю страницу из телефонного справочника, которую она вырвала вчера, посчитав, что от разоренной книжки немного убудет. Водитель заохал, замотал головой и назвал цену, судя по бегающим глазкам, несусветно высокую.
Городские улицы постепенно сменялись красивыми каменными стенами, за которыми видны были деревья. Наконец водитель остановился. Стена была из старого камня, высокая, так что заглянуть через нее не представлялось возможности. Водитель заверил их, что это и есть то, что они искали, позвонил и уехал, заметив, что в стене открылась небольшая калитка. Старыгин с Машей вошли и услышали шум отъезжающей машины.
Перед ними лежал сад, и вилась узкая дорожка между деревьями. Вокруг не было ни души.
Тишину нарушал только ветерок, шелестящий в кронах. Пролетела какая-то пичуга, ничуть не боясь, уселась на ветку. Маша поймала скептический взгляд Старыгина и зашагала по дорожке, высоко подняв голову. Дорожка круто поворачивала, и перед глазами открылся вполне современного вида бассейн. Стройное смуглое женское тело двигалось, стремительно рассекая голубую воду. Сквозь блики на воде женщина казалась загадочной русалкой. Маша перехватила восхищенный взгляд Старыгина и подумала невольно, будет ли она смотреться так же хорошо в бассейне. Не заметив или сделав вид, что не заметила посетителей, женщина поплыла к дальнему краю бассейна, вы-бралась на берег и скрылась из виду.
Глазам открылся дом – двухэтажное строение из серого камня. Навстречу спешила пожилая женщина в темном платье – скорей всего та самая, с которой Маша вчера разговаривала по телефону.
– Вы пришли чуть раньше, – сказала она, синьора сейчас выйдет. Она приглашает вас выпить кофе на террасе.
Каменная терраса была освещена утренним солнцем и уставлена цветущими апельсиновыми деревьями в кадках. Под полосатым тентом был накрыт стол для завтрака. Открылась стеклянная дверь и вошла хозяйка виллы, синьора Манчини. Очень высокая стройная женщина. Увидев ее в бассейне, Маша подумала, что это, несомненно, дочь профессора Манчини. Или племянница. Теперь же, при ярком свете, она поняла, что ошиблась. Скорее всего это была его вдова.
Женщина была одета в темные легкие брюки и лиловую блузку. Гладкие черные волосы, огромные яркие глаза, ничуть не поддавшиеся возрасту. Шея в вырезе блузки выглядела свежо, но все же Маша дала бы хозяйке виллы гораздо больше сорока.
– Меня зовут Вероника Манчини, – низким хрипловатым голосом сказала женщина, – вот уже много лет я вдова профессора Дамиано Манчини. Какое у вас ко мне дело?
– Я – Мария Магницкая, внучка профессора Магницкого, он же Бодуэн де Куртенэ, – сказала в ответ Маша, – это мой.., друг, сотрудник Эрмитажа, Дмитрий Старыгин.
Краем глаза она заметила, как Старыгин невольно дернулся от удивления, ах да, она же не сказала ему, что настоящая фамилия ее деда была Бодуэн де Куртенэ.
– Могу я взглянуть на ваши документы? настороженно спросила хозяйка виллы.
Она долго рассматривала Машин паспорт, потом вернула и пригласила присесть за стол.
– Не удивляйтесь такому не слишком сердечному приему, – она слегка улыбнулась, при этом в темных глазах появился такой блеск, что Маша расстроилась.
Она невольно сравнила себя с этой ухоженной красивой женщиной – простые джинсы, рубашка не первой свежести, спутанные волосы, лицо без косметики... Эта женщина, как магнитом, притягивала к себе взгляд Дмитрия, да что там, любой мужчина, будучи рядом с ней, не смог бы отвлечься ни на что другое.
– Несмотря ни на что, я рада, что вы пришли, – продолжала Вероника. – Могу я узнать, что вам подсказало, как меня найти?
– Я видела письмо с соболезнованиями, которое прислал профессор Манчини много лет назад, после смерти моего деда, – осторожно подбирая слова, сообщила Маша, – и.., в его бумагах было указание...
– Что ж, господа, давайте выпьем кофе и поговорим! – предложила хозяйка.
Тотчас явилась пожилая служанка, неся пышущий жаром кофейник и блюдо со свежими булочками. Старыгин необычайно оживился и потянул носом.
– Вы знали моего деда? – спросила Маша, разламывая булочку.
– Немного. Тогда, больше двадцати лет назад, я была много моложе... – Она снова улыбнулась и стала так хороша, что Маше захотелось скрипнуть зубами. – Мы не так давно поженились с Дамиано, меня волновало совсем Другое. Скажу только, что ваш дед был знаком с Дамиано много раньше меня, их связывала многолетняя дружба, Дамиано обмолвился как-то, что ваш дед спас ему жизнь в какой-то экспедиции.
– Как он погиб?
– Вы имеете в виду моего мужа? – уточнила вдова.
– Он тоже умер не своей смертью? – вскричали хором Маша и Старыгин.
Вероника закрыла лицо руками, посидела так немного, потом выпрямилась и вздохнула.
– Ваш дед приехал в августе восемьдесят второго года. Он остановился в нашей квартире в Риме. Он был какой-то беспокойный, они часто уединялись с Дамиано в кабинете и что-то обсуждали вполголоса. Так случилось, что Дамиано не смог сам отвезти его в аэропорт, за что очень себя корил. Потом он через знакомого полицейского комиссара узнал подробности дела и очень помрачнел, потому что у полиции были веские причины утверждать, что авария подстроена. Однако следствие неожиданно прекратили, того комиссара перевели в Пизу, а Дамиано дали понять, чтобы он не интересовался больше этим делом.
Он совсем упал духом, и я решила увезти его на море, чтобы отвлечься и забыть все неприятности. Там
