сейчас сообщу ему о вашем визите. А пока могу я предложить вам и вашему спутнику чашку чаю?
«Конечно же, чай, – подумала Маша, – ведь это английский банк! Во французском или итальянском нам предложили бы кофе!»
Она поблагодарила и вежливо отказалась.
– Тогда, прошу вас, присядьте, – служитель указал посетителям на глубокий и низкий диван, обитый темной тисненой кожей. – Мистер Моррис уже в пути!
Маша задумалась, каким же будет этот самый мистер Моррис: джентльменом в кубе?
И еще она подумала, каких же размеров внутренние помещения этого банка, если клерк добирается из своего кабинета не меньше, чем если бы тот располагался в Лондоне. Возможно, он едет оттуда на поезде или по крайней мере на автомобиле.
Наконец дверь позади стойки распахнулась, и оттуда появился долгожданный мистер Моррис.
Он оказался совсем не таким, какого Маша ожидала увидеть.
Небольшого роста, очень подвижный, в помятом сером костюме, с покрытыми перхотью плечами и круглой плешью, он потирал руки и улыбался.
– Приветствую вас, приветствую вас! – воскликнул он с неумеренной веселостью. – Простите, что заставил вас ждать! Британские традиции, знаете ли! Пойдемте со мной, я провожу вас в депозитарий!
Он сделал знак следовать за собой и зашагал по широкому, ярко освещенному коридору, ни на секунду не переставая говорить.
– Прекрасный выбор, прекрасный выбор!
– О чем вы, сэр?
– То, что вы остановили свой выбор на нашем банке, говорит о вашей рассудительности и несомненном вкусе! Сейчас многие предпочитают этих выскочек, этих нуворишей...
– Что вы имеете в виду?
– Швейцарские банки, конечно! – Мистер Моррис недоуменно оглянулся на Машу, как будто она спросила его, как называется наша планета. – Эти новомодные швейцарские банки!
– Как, вы называете швейцарские банки... новомодными? Разве они не старейшие в Европе?
– Что вы, мадам! – Мистер Моррис так скривился, как будто проглотил целый лимон. – Как вы можете так говорить! Первые швейцарские банки появились только во второй половине девятнадцатого века, и тогда о них никто не слышал! Они стали известны только после Первой мировой войны! В то время как наш банк сохраняет свою неизменную репутацию с тысяча семьсот десятого года! Английский банк – это настоящий банк, а все остальные выскочки!
– Вы забыли об итальянских банках, – вставил реплику Старыгин. – Некоторые из них появились еще в тринадцатом веке! Например, банкирский дом Медичи...
– Что вы говорите, сэр! – искренне удивился служитель. – Никогда бы не подумал! Вот мы с вами и пришли!
Он остановился перед массивной дверью из темного резного дуба.
Маша подумала, что такая дверь не очень подходит для надежного банковского хранилища. Она ожидала увидеть что-то бронированное, суперсовременное и невероятно надежное.
Мистер Моррис нажал на кнопку возле двери, что-то негромко сказал в переговорное устройство и отступил на шаг в сторону. Дверь распахнулась, и за ней вместо комнаты или нового коридора оказалась кабина лифта. Впрочем, такая кабина вполне могла бы послужить гостиной в старинном английском особняке.
Здесь были и диван, и антикварный журнальный столик, и пушистый ковер на полу, и зеркала в резных золоченых рамах. Не было только традиционного английского камина, да размерами кабина все же несколько уступала аристократической гостиной.
Мистер Моррис пригласил посетителей в кабину и вошел вслед за ними. Как только дверь закрылась, лифт пришел в движение, причем, как и следовало ожидать, он пошел не вверх, а вниз.
Опускаться пришлось довольно долго. Наконец кабина остановилась, и дверь плавно распахнулась.
На этот раз за ней оказался короткий коридор, обшитый темными деревянными панелями и освещенный яркими люминесцентными лампами. На пороге стоял очередной охранник, но он, в отличие от своих предшественников, был одет не в элегантный костюм от лондонского портного, а в обычный камуфляжный комбинезон. На плече у охранника висел короткий десантный автомат.
Быстро осмотрев прибывших, охранник кивнул мистеру Моррису и отступил в сторону.
– Вы понимаете, – проговорил клерк, шагая вперед по коридору, – это дань времени.
Конечно, такая охрана не вполне соответствует стилю традиционного английского банка, но она необходима в наше непростое и суровое время.
Короткий коридор упирался в очередную дверь. Но на этот раз это было именно то, чего Маша ждала: не дверь, а мощное сооружение из толстой, тускло поблескивающей стали, усеянной заклепками и оснащенной чем-то вроде корабельного штурвала.
Мистер Моррис снова что-то сказал в установленный возле двери микрофон, затем набрал на кодовом устройстве какой-то шифр, постаравшись при этом встать так, чтобы посетители его не видели. Внутри двери что-то щелкнуло и зажужжало. Дождавшись, когда снова наступит тишина, служитель ловко повернул штурвал, как дежурный рулевой на капитанском мостике.
Дверь плавно открылась.
Переступив вслед за клерком порог, представлявший собой толстую переборку из бронированной стали, посетители оказались в просторном помещении, освещенном неприятно резким искусственным светом. Стены помещения были покрыты пронумерованными ячейками. Это невольно напомнило Маше ряды древних захоронений в катакомбах, тем более что эти ячейки тоже были своего рода захоронениями – в них были похоронены чьи-то тайны, чьи-то судьбы, чьи-то состояния.
Возле порога посетителей встретил очень высокий, широкоплечий и сутулый человек с длинными, свисающими чуть не до полу руками. Бледный от долгого пребывания в подземном бункере, одетый в мрачную черную униформу, он показался Маше привидением или восставшим из могилы мертвецом. Однако этот подземный житель вполне по-деловому обратился к мистеру Моррису:
– Какая ячейка, сэр?
– Семьсот сорок восьмая, Уинстон! – ответил клерк, сверившись с номером на Машином ключе.
– Одну минуту, сэр! – Уинстон подошел к небольшому компьютерному столу, который посетители в первый момент не заметили.
Пробежав пальцами по клавиатуре компьютера, хранитель сокровищницы поднял глаза и бесстрастно проговорил:
– Ячейка с дополнительным кодом, сэр.
– Слово?
– Предмет.
Обменявшись с охранником этими загадочными репликами, Мистер Моррис повернулся к Маше и с оттенком легкого сожаления проговорил:
– Прошу прощения, мадам, но эта ячейка по желанию вкладчика снабжена дополнительным кодом.
– Что это значит? – растерянно спросила Маша.
– Это значит, что вы должны предъявить нам нечто, что подтвердит ваше право на вклад.
– Но что это должно быть? – Маша переглянулась со Старыгиным.
– Сожалею, мадам, но я не вправе давать вам какие-нибудь намеки и подсказки, – ответил клерк. – Вы сами должны знать, что это такое.
Такова воля вкладчика.
Это прозвучало так же непререкаемо, как если бы мистер Моррис сказал: «Такова воля Божья» или: «Таковы законы природы». Впрочем, для настоящего банкира воля вкладчика и воля Божья – синонимы.
Маша сникла.
Они преодолели столько преград, подошли так близко к тайне ее покойного деда – и остановились буквально в одном шаге от нее. Девушка окинула взглядом бесконечные ряды стальных ячеек. Одна из них, возможно, таила разгадку той тайны, которая окружала профессора Магницкого, вернее – Бодуэна де Куртенэ, и в особенности его смерть. Но это называется – близок локоть, да не укусишь. Лицо мистера
