планомерных, тщательных, поставленных с учетом всех факторов и закономерностей, исследованиях. А для этого, естественно, нужны были люди, лаборатории, оборудование, средства, время — все то, чего у молодой республики не хватало для удовлетворения острых, сиюминутных нужд.
Был момент, когда казалось, что идея Брилинга и Чудакова уйдет в безвестье, как многие утопии того фантастического времени. Но «профессоров-идеалистов», как называли их противники, неожиданно поддержали сугубые реалисты — люди, обладавшие масштабным мышлением и реальной властью.
Летом по инициативе Владимира Ильича Ленина был издан декрет о создании при ВСНХ особого, наделенного широкими полномочиями научно-технического отдела — НТО. Отдел должен был объединить научную мысль России, двинуть ее на службу пролетарской революции. Председателем отдела назначили Николая Петровича Горбунова. НТО был наделен правом непосредственного сношения с Советом Народных Комиссаров, с научными и техническими учреждениями республики и с зарубежными организациями по научно-техническим вопросам. В НТО и представил Чудаков разработанный совместно с Брилингом проект создания научной автомобильной лаборатории — НАЛ.
В проекте были определены задачи лаборатории: развитие и усовершенствование автомобильной техники, экспертиза и консультации, популяризация и пропаганда автомобильного дела. Указывались адреса: лабораторное помещение — Коровий брод, МВТУ, расчетно-конструкторская часть — Вознесенская, 21. Определялся штат: заведующий — Брилинг Н. Р., Коровий брод, МВТУ, заместитель и помощник — Чудаков Е. А., Долгоруковская улица, 22, кв. 2, четверо научных сотрудников.
О чем думал Евгений Чудаков, этот молодой человек, одетый в безупречно скроенное, однако довольно-таки потертое английское пальто и совсем не английскую, но все же элегантную серую кепку, когда в дождливый октябрьский день шел по московским улицам на заседание НТО?
Магазинные витрины либо выбиты, либо заколочены. Длинные унылые очереди за хлебом. В лужах — газетные листы с лозунгами и портретами. А по лужам — тяжелая поступь людей с винтовками, готовых стрелять по приказу и без приказа. О чем думал он в те дни, определившие величайший поворот в истории всей нашей планеты?
Вряд ли Чудаков тогда представлял, что скромная НАЛ превратится в Научно-исследовательский автомоторный институт (НАМИ), что лаборатории этого института выделятся в самостоятельные научно- исследовательские организации, такие, как Центральный институт авиационных моторов и Центральный научно-исследовательский дизельный институт, что НАМИ станет одним из ведущих мировых центров автомобильной науки. И не потому, что отсутствовали у Чудакова фантазия и дар предвидения, а потому, что голова до предела была занята решением сиюминутных проблем, вопросов, от которых зависели судьба только что созданной лаборатории и судьбы ее сотрудников.
6 июля в Москве заговорщики убили германского посла В. Мирбаха, надеясь спровоцировать войну с Германией. Левые эсеры подняли в городе мятеж. В августе был раскрыт крупный контрреволюционный заговор, руководимый главой английской миссии Р. Локкартом. 30 августа в Петрограде террористы убили М. С. Урицкого. В этот же день в Москве было совершено покушение на Ленина. И в такие дни, среди таких событий Чудаков собирался заниматься наукой?!
«Собирался» — неверно сказано. Уже занимался. Понимая и веря, что автомобильная наука — его участок фронта. Что именно на нем он может принести наибольшую пользу новой России, социалистической революции. Правда, занятия эти на первых порах оказались весьма специфичны. Приходилось самому добывать все, начиная с гаек и медных трубок. Приходилось сражаться со всеми, кончая «нетипичными» представителями власти и собственными сотрудниками.
Помещение для экспериментальной базы лаборатории удалось получить в недостроенной библиотеке МВТУ. На достройку ее не хватило средств. Это был тот самый случай, когда несчастье помогло — иначе лаборатория могла надолго остаться без пристанища. Расчетную часть, попросту говоря чертежника и лаборанта с арифмометром, разместили в пустующей квартире неподалеку от того места, где жил Чудаков. Это он присмотрел квартиру и потом долго убеждал домоуправа, что в «помещении, вверенном его ответственному вниманию», не будут печатать листовки или делать взрывчатку.
Благодаря хорошим отношениям Брилинга с руководством училища довольно легко удалось договориться о передаче автомобильного имущества возглавляемой им кафедры двигателей в новую лабораторию. Однако вскоре с имуществом произошли непредвиденные неприятности. 1 октября в МВТУ явились решительные молодые люди в кожанках, перепоясанных ремнями, и предъявили мандат, выданный Басманным районным комиссариатом. Эта бумага давала «предъявителям сего» право реквизировать все, находящееся на территории училища автомобильное имущество «в интересах революции».
Напрасно Брилинг пытался доказать, что автомобили, запасные части и горючее находятся в училище как раз в интересах революции, что на них первая в республике научная автомобильная лаборатория будет проводить исследования, имеющие огромное значение для Красной Армии и для народного хозяйства. Напрасно лаборанты пытались «потерять ключи» от гаража и загородить дорогу к машинам.
Брилинга пришедшие просто не слушали. Предъявив мандат, они молча прошли к гаражу. Обнаружив замки на дверях и готовность к сопротивлению на лицах лаборантов, они ничуть не смутились. Двое довольно споро сбили замки, третий, достав из внутренного кармана кожанки большой револьвер, аккуратно вынул из его барабана патроны, снова вложил все шесть на место, опустил руку с револьвером в наружный карман и не вынимал, покуда не сел в машину.
Три автомобиля, стоявшие в гараже — «студебеккер», «форд» и «гочкис», — молодые люди быстро завели, нагрузили лежавшими в гараже покрышками, камерами, аккумуляторами и жестяными банками с бензолом. Тот, который «проверял» револьвер, сел за руль «студебеккера», положив оружие рядом, затем дал газ и выехал из ворот. За ним резво последовали его товарищи на «форде» и «гочкисе». Когда появившийся через час Чудаков стал выяснять детали происшествия, оказалось, что кожаные молодцы даже не назвали своих фамилий ошарашенным сотрудникам училища и не оставили никакой расписки.
Разыскать «автомобильное имущество» удалось на следующий день — оно действительно поступило в распоряжение Басманного военного комиссариата. Но вернуть его оказалось не так-то просто. Крючкотворы-бюрократы, засевшие в комиссариатской канцелярии, оказались не слабее лихих оперативников. Многие недели они придумывали одну отговорку за другой, только бы не возвращать машины. То заявляли, что не имеют права сделать это из-за того, что автомобили не зарегистрированы надлежащим образом, то сообщали, что не могут доставить машины, так как они завязли в грязи за пределами города.
Потребовались вся энергия и настойчивость Чудакова, чтобы доказать необходимость возвращения автомобилей лаборатории, собрать нужные документы, убедить председателя НТО ВСНХ Горбунова лично заняться этим делом. Но и Горбунову понадобилось обратиться к Ленину с просьбой помочь в решении этого вопроса, прежде чем все три автомобиля и некоторая часть реквизированного вместе с ними имущества вернулись в гараж МВТУ. Это произошло в декабре, когда никто из немногочисленных сотрудников НАЛ уже не верил в возможность благополучного исхода. Тогда-то Чудакова и стали называть в лаборатории хозяином, хотя заведующим был Брилинг.
Квалификацию Чудакова оценили не только его товарищи по училищу. Военно-техническое управление Красной Армии вознамерилось получить во что бы то ни стало в свое распоряжение автомобильного специалиста столь высокого достоинства. Но тут уж Горбунов вмешался сам. По его ходатайству в высшие военные органы Чудакова освободили от военной службы «как незаменимого работника ВСНХ».
Зимой 1918/19 года НАЛ провела первые опытно-исследовательские работы. В их числе были испытание двухсотдвадцатисильного авиадвигателя «Рено», приспособление авиационных моторов «Рено», «Фиат», «Сен-Бим» к работе на так называемой казанской смеси и газолине, приспособление грузовика «паккард» к работе на скипидаре. Служебному рвению сотрудников НАЛ помимо научного энтузиазма способствовало и то обстоятельство, что в большинстве московских домов в ту зиму отопление не действовало. Лабораторные же помещения НАЛ хорошо прогревались испытуемыми агрегатами. Так что уговорить людей подольше задержаться у стендов было несложно.
Сам Чудаков, хотя и аккуратно оплачивал жилье, которое снимал, постоянно оставался ночевать в маленькой комнатенке рядом с кабинетом Брилинга. Спал не раздеваясь. По утрам выходил к сотрудникам в полушубке, большущих валенках и диковинной обезьяньей шапке, подаренной знакомым англичанином. А к середине дня разогревался в работе так, что оставался в одном жилете.
