Фаворит снисходительно улыбнулся, тост принял, однако откинулся на спинку стула и стал смотреть знакомым, иронично-испытывающим взглядом, дескать, давай, говори, я послушаю…
– Кто такой Войтекунас? Актер? – спросил Самохин.
– В своем роде… Мой одноклассник, Ромка. Слушайте, Сергей Николаевич, не уводите в сторону. Вы ведь догадываетесь, что я хочу предложить.
– Не догадываюсь. Но чувствую, вам очень не хочется уезжать из Забавинска.
– Верно, здесь рыбалка хорошая, река, тишина… – Хлопец мечтательно закатил глаза. – И городок – действительно жемчужина Севера. Век бы жил…
Хлопец встряхнулся, допил виски, открыл старинный платяной шкаф и повесил туда пиджак. Поверх рубашки оказались ремни плечевой кобуры – никогда он не ходил с оружием, если не считать двустволки, с которой иногда поднимался на чердак костела…
– Вы же знаете, я не рыбак, – не сразу откликнулся Самохин. – Хотя люблю кататься на лодке.
– Это я заметил, – серьезно сказал фаворит, уставившись в открытый шкаф. – Не любите вы природу, мать вашу…
Он склонился и достал коробку из-под компьютерного монитора, плотно обмотанную скотчем, довольно тяжелую – лицо покраснело, поставил на край стола, не занятый посудой.
– И вправду не люблю. – Самохин сделал равнодушный вид. – Потому что девять лет прожил в тундре, на краю света.
Генерал взял нож, разрезал скотч и открыл коробку.
– Это я знаю. Кажется, на Лумбовском полигоне?
– Кажется…
– Как вы думаете, что здесь?
– Жемчуг Сумарокова, – безразлично сказал Самохин.
– А говорите, не догадливый! Все дети тундры догадливые…
– Только зачем вы его изъяли?
– Не изымал, – фаворит усмехнулся, – Власов сам привез. И сдал на хранение. Боится держать в мастерской такие ценности… Ну, посмотрите на эти перлы!
Сергей Николаевич заглянул в коробку.
– Похожи на голубиные яйца…
– Яйца, мой друг, яйцевидной формы. А это драгоценный скатный жемчуг. – Он достал из папки бумажный пакет. – Да, кстати, вот ваши документы… Тут все, от паспорта до водительского удостоверения и прочих нужных свидетельств.
Самохин потянулся за пакетом, но генерал отвел руку.
– Сначала сдайте свои! И все, до единой бумажки.
Удостоверение полковника ФСБ Самохин сдавать не собирался ни в коем случае, поэтому оно лежало в специальном карманчике пиджака под мышкой.
Достал бумажник, вынул оттуда только деньги.
– Это можно оставить?
– Можно, говорят, они не пахнут. – Хлопец вручил Самохину пакет. – Впрочем, есть специальная безотчетная сумма, расходы на операцию. Так что свои можно не тратить.
– Это здорово. – Самохин вскрыл пакет с документами. – А то я тут сильно поиздержался. Собирался уж с шапкой стоять…
– На единственную и неповторимую потратились?
– Да, женщины требуют не только внимания…
– А почему с шапкой?
– Стыдно здоровую лапищу протягивать. А ведь еще надо придумать сиротскую легенду…
– Теперь это вам не грозит, – ясно намекнул фаворит, однако Самохин сделал вид, что не понял.
– Кстати, помощник рассказал легенду… Только мне не совсем понятно, с какой целью вы устроили этот спектакль с попыткой изъять жемчуг, потом в открытую искали Сумарокова? Вы же придумали хорошую легенду и сгубили ее сами!
– Это правда, – театрально повинился генерал. – Потому что она нам больше не потребуется. Легенда с грибами нужна вашему помощнику. У нас теперь другое прикрытие…
– Контрабанда антиквариата?
– Ну, это я придумал для устрашения местной ювелирной мафии! Она здесь сильна и со связями.
– Что же станем делать мы?
– Удалимся. Через сорок минут подъедет Власов и мы, господин Войтекунас, выезжаем. Вместе с этой коробочкой.
– Куда?
– На вашу историческую родину. Вы посмотрите, у вас же литовский паспорт. Кстати, натуральный.
– Любопытно… И вправду литовский.
В первый момент Самохин ощутил неприятную, сосущую пустоту в желудке – верный признак, что через несколько минут начнется изжога и проснется язва, болезнь совести и нервов, которую не излечить даже метеоритом со звезды Инера…
Между тем Хлопец продолжал давить с неотвратимостью бульдозера.
– Предоставляю вам еще один шанс стать человеком, Всеволод Римасович. В первый раз вышло недоразумение. Все испортила моя жена, верно? Сказала не те слова… Но вы простите глупую бабу, дело прошлое…
– Что-то я не совсем понимаю… – Изжога покатилась по пищеводу расплавленным оловом и раньше обычного. – Ваше настойчивое желание вывести меня в люди. Может, вы мой настоящий папа, скрывающий отцовство?
– Нет, я современных мыльных сериалов не смотрю.
– В чем же причина, товарищ генерал?
– Да все просто. Вы самый приличный человек из всей окружающей нас публики. А я изучил ее, уж поверьте… Циники, подлецы или зажравшиеся идиоты. В том числе, и в «Бурводстрое»… И я выбрал вас, чтоб счастливыми были не только глаза.
– Спасибо за комплименты…
– А это не комплименты. Совершенно трезвая оценка личностных и деловых качеств. Вы – человек старого, нынче не модного, воспитания. А я консерватор. Заметили, мы с вами похожи: оба честно служили, оба стремились достичь совершенства в своей области, и обоих нас потом вышвырнули Я все-таки генерал, а вам должно быть обиднее – оказаться на улице майором. С полковничьей-то должности! А те, кто служил с вами, сделали карьеру. Муровитин – генерал, Сиплов и Стяжкин – полковники, в генштабе сидят. Все трое – моложе вас и были в вашем подчинении! Вам не надоело ходить в бессребрениках?
– Надоело, – честно признался Самохин.
– И нищета достала?
– Еще как! Говорю же, недавно была мысль постоять с шапкой. Где-нибудь в переходе…
– Мне тоже все это обрыдло. – Хлопец налил виски, выпил, перетерпел отвращение. – А больше всего одиночество… Генеральская жизнь в КГБ, да и в ФСБ тоже… это вечное мучительное одиночество. Перед глазами узкий крут одних и тех же людей, одни и те же разговоры, шутки, анекдоты. Дома жена, беспутная дочь, и больше ни одной живой души. И тоже одни и те же слова, проблемы, шутки… Думал, на гражданке все изменится, появятся новые знакомства, другие лица – нет. В «Бурводстрое» опять те же физиономии, и все похожи на Баринова. А еще и командир – баба, молодящаяся дура… У меня никогда не было друзей, только сослуживцы. В детстве хотел брата, но вырос с тремя младшими сестрами. Сына хотел родить – получилась дочь… Вы не хотите вырваться из этого крута?
– Как-то не задумывался… – Столь редкостная откровенность генерала даже подкупала. – А потом, я не испытываю ни замкнутых кругов, ни одиночества…
– Перестаньте! Это потому, что вам еще не пятьдесят девять.
– Меня смущает другое…
– Что?
– Неожиданное предложение.
