К кострищу в сопровождении охранников пришли Шрам и еще 2 повара 4-го сектора. Они принесли котлы, миски, дубину мясо мягчить и молоток кости ломать, крючки для вытаскивания костного мозга, соль, ведро с кровью и пустое и труп доходяги, без одежды уже, руки и ноги связаны, на трубу подвесили и принесли.
Сипа ошибся, повара не стали разделывать труп во дворе, а принесли на кухню.
— Шире шаг, твари!
Повара положили труп и — увидели у валуна меня и Сипу. Шрам первым обрадовался. Он подошел, сбил с ног. Сипа ткнул его острогой, но промазал. Мы оба очень устали, и тепло разморило. Подоспевшие повара свалили Сипу, ударили по голове дубиной. И мне досталось по уху. И связали нас.
Охранники стояли в стороне. Оба туповатые, не знали, что им делать.
— Куртки синие.
— Ну и что?
— Из нашего барака.
— Хуй-то, наши сюда не ходят.
— Надо посмотреть, кто такие.
— И дальше?
— Ты дубового не включай. Как я могу сказать, что дальше, если я не знаю, кто они такие?
— Ну, пойди и посмотри.
— Ну и пойду, — И поварам: — Прекратить! 10 шагов назад, твари!
Повара и Шрам отошли.
Охранники схватили нас за волосы, вгляделись в лица.
— Вот этот — Сипа. Второго не узнаю.
— За Сипу 5 банок тушенки премия. А за этого сколько?
— Как я могу сказать, сколько за него банок, если я не знаю, кто это?
— Ты старший, ты должен знать.
— Короче, обоих тащим к Обезьяну.
— Тяжело, позови кого-нибудь.
— Чего тебе тяжело?
Старший охранник пнул меня:
— Вставай.
— Не встанет он. И Сипа в отключке. Крикни на вышку.
Подошел Шрам, поклонился.
— Отдайте их нам, господа охранники.
— Заткнись, людоед хуев. Десять шагов назад отошел!
— Виноват, господа охранники.
Повара сложили горкой брикеты, сунули под них растопку, укрепили подставки для котлов. Шрам перевернул труп поудобнее, подрезал шею, лоб, снял скальп.
В глазах у меня бесновались кровавые крабы.
Но нет, я не сейчас умру.
И скальп Шрам снял не с меня, а с трупа, на его голом красном черепе — блеск разожженного костра.
Шрам распоряжался приготовлениями, распределял обязанности:
— Башар, притуши костер, пепел летит. Евген, разделываем, не стоим.
Евген подержал ноги, а Шрам надрезал кожу от паха к левому бедру на пупок, отогнул, подрезал жир на животе, еще дважды взмахнул ножом — и вывалил в ведро внутренности.
Башар высыпал в котел специи.
Старший охранник крикнул, чтоб кого-нибудь прислали в помощь. Охранник на вышке потряс банками. Долго тряс. Скучно ему стоять целый день, а тут развлечение.
На помощь пришли Якут и еще колонист в синей куртке. Взялись, поволокли к Обезьяну.
— Господин начальник колонии, разрешите обратиться? Старший наряда охраны Саша Краснодеревщик.
— Докладывайте, Саша.
— На территории кухни 2-го барака обнаружены колонист Сипа и неизвестный. Сипа оказал сопротивление.
Саша Краснодеревщик показал острогу.
— Вот этим тыкал.
И показал, как Сипа ткнул Шрама.
— Вот так.
Обезьян достал из коробки несколько флаконов с одеколоном, зубами сорвал дозаторы и разлил по кружкам — себе, членам совета и старшему наряда.
— За поимку опасного преступника наряд награждается говяжьей тушенкой в количестве 5 банок. Благодарю за службу!
— Служу колонии «Новая Земля»!
— Предлагаю выпить за Константина Викторовича! — заорал Гога Звягинцев.
За Обезьяна выпили стоя.
— Кого мы поймали, господа? Мы поймали колониста Кожинова по кличке Сипа, разыскиваемого за воровство продуктов. Мы думали, он сдох, а он себе друга нашел. Кто этот друг? Какую имеет репутацию? Чем прославился?
Старший наряда понятия не имел:
— Не знаю, господин начальник колонии. Прикажете пытать?
А Якут меня узнал, фамилию вспомнил. И вступился:
— Это Жилин. Давай к нам оттащу, подлечим его.
Обезьян улыбнулся Якуту:
— Тебя спрашивали, косоглазый? Еще рот откроешь без разрешения, зубами подавишься.
Гога Звягинцев перевернул Сипу лицом к солнцу.
— Попался, крыса.
Сипа был без сознания. Члены совета начали его пинать, но он ничего не чувствовал, поэтому недолго пинали.
Обезьян наклонился ко мне, взял за волосы, посмотрел в глаза.
— Жилин, да. Ушел от общества и жил дикарем. 2,5 месяца продержался. Опасный человек, хитрый. Ты за что сидел?
Я не хотел отвечать.
— За что он сидел, кто знает?
— За убийство, — сказал Гога Звягинцев.
Обезьяну были нужны подробности.
— Все за убийство, за что еще пыжей паяют? Но одни люди подчиняются порядку, живут по законам общества, а другие уходят. Кто он такой? Кто-нибудь может сказать, кто он такой?!
И Гога Звягинцев:
— Я слышал, как он отзывался в продоле. На нем 6 убитых.
— А на тебе 8. Но я тебе в глаза смотрю, у тебя очко сжимается от страха, а он… у него не сжимается.
Я закрыл глаза, но Обезьян ударил по лицу, заставил смотреть.
— Какие ему статьи навешали?
— Обычные, как всем: 105-я, с особой жестокостью, 150-я, 161-я. Но вроде он 107-ю тоже называл.
— В состоянии сильного душевного волнения? Убивал, значит, и волновался. У меня такой статьи нет, но я тоже волнуюсь, когда убиваю. А кто не волнуется, хотя бы слегка? — И Саше Краснодеревщику приказ: — Во 2-ю категорию его. Какой сектор сегодня обедает?
— 4-й, господин начальник колонии, — подсказал старший наряда.
