планировал наше меню и наш досуг. Я думал, что поступаю правильно. В колледже ты поразил меня своей уязвимостью, и, когда твой отец умер и тебе пришлось бросить учебу, я был в ужасе, что ты не справишься со всем этим в одиночку. Мне понадобилась уйма времени, чтобы осознать, что я оказал тебе медвежью услугу, Фред. И себе самому тоже. Пытаясь сделать тебя счастливым, я помешал тебе научиться делать это самостоятельно. Пытаясь подарить тебе счастье, я упустил свое собственное.
– Я исправлюсь. Только скажи мне… – Фред осекся на полуслове, раздавленный открытием, что все сказанное Джеймсом чистая правда.
Джеймс на миг зажмурил глаза, потом поднялся.
– Мне пора.
– Не уходи, прошу тебя, – прошептал Фред и схватил Джеймса за руку.
– Я больше не могу. Я не могу больше решать за тебя, как тебе жить. Я сам почти разучился это делать. – Джеймс поколебался. – Послушай, в Орионском колледже есть один преподаватель кулинарии, Стив… он еще заходит к тебе в магазин обсудить рецепты… советую тебе познакомиться с ним поближе. Ты ему нравишься.
Фред уронил руки, и лицо у него стало такое, как будто его только что ударили под дых.
Не говоря больше ни слова, Джеймс медленно зашагал прочь, такой высокий, худой и долговязый, похожий на клоуна на ходулях.
Фреду оставалось лишь смотреть ему вслед.
– Раньше я любил слушать, о чем разговаривают в обеденный перерыв девочки-кассирши, – наконец произнес он негромко, ни к кому не обращаясь. Интересно, подумала Эванель, он вообще помнит о ее присутствии? – Я думал, они просто глупые девчонки, которые считают, что нет в мире большей беды, чем когда ты не можешь выкинуть из головы человека, который разлюбил тебя. Они вечно хотели понять: почему? Почему их разлюбили? Они говорили, что это так мучительно.
Ни слова не говоря, Фред развернулся и зашагал прочь.
Сидни в одиночестве сидела на траве на старом лоскутном одеяле бабушки Уэверли. Бэй обзавелась подружками на детской площадке, и Сидни расстелила одеяло неподалеку от их родных, чтобы Бэй могла поиграть с ребятишками в фиолетово-синих сумерках.
Эмма сидела в шезлонге в обществе каких-то незнакомых Сидни людей. Хантера-Джона нигде поблизости видно не было. Время от времени Эмма исподтишка поглядывала на Сидни, но больше никаких попыток пообщаться не делала. Странно было оказаться в такой близости от бывших друзей и обнаружить, что все они превратились в чужаков. В салоне у Сидни уже завязались приятельские отношения, но для того, чтобы они переросли в дружбу, требовалось время. История так быстро не делалась.
Сидни наблюдала, как Бэй носится по лужайке с бенгальским огнем в руках, но обернулась, когда заметила, что справа к ней кто-то приближается.
Рядом с ее одеялом остановился Генри Хопкинс. С возрастом он превратился в красивого мужчину с густыми светлыми волосами, подстриженными коротко и без затей, и крепкими мускулистыми руками. Последнее ее четкое воспоминание, связанное с Генри, было о том, как она с друзьями потешалась над ним, когда он в старших классах споткнулся и упал в коридоре. В юности он был долговязым и неуклюжим, однако в нем было то спокойное достоинство, которое она так ценила, когда они были ребятишками. С возрастом их пути разошлись – она так и не поняла почему. Зато в старших классах, когда ей казалось, что она получила все, чего желала, она обращалась с ним просто отвратительно. Неудивительно, что он не стал с ней разговаривать, когда они с Бэй днем подошли к столику Хопкинсов.
– Привет, – сказал Генри.
Сидни против воли улыбнулась.
– Смотрите-ка, он умеет разговаривать.
– Не возражаешь, если я присяду рядышком?
– Как будто можно отказать мужчине, который угощает тебя бесплатным мороженым, – сказала Сидни, и Генри опустился на землю рядом с ней.
– Прости, что днем так вышло, – сказал Генри. – Я просто не ожидал тебя увидеть.
– Я думала, ты на меня злишься.
На лице Генри отразилось искреннее замешательство.
– С чего бы мне на тебя злиться?
– Ну, я не слишком-то красиво вела себя в старших классах. Прости. В детстве мы с тобой так дружили.
– Я никогда на тебя не злился. Даже сейчас я не могу пройти мимо детских тренажеров для лазания без того, чтобы не вспомнить о тебе.
– О да, – кивнула Сидни. – Многие мужчины говорили мне это.
Он рассмеялся. Она тоже. Все вдруг встало на свои места. Когда они, наконец успокоились, он посмотрел ей в глаза и сказал:
– Значит, ты вернулась.
– Вернулась.
– Я рад.
Сидни покачала головой. Такого поворота событий она не ожидала.
– Ты, пожалуй, первый, кто сказал мне об этом.
– Ну, по-настоящему хороших вещей стоит подождать.
– Вы не будете дожидаться фейерверка? – спросил Тайлер, глядя, как Клер складывает в коробки пустые бутылки из-под вина.
Он подошел к ней сзади, но она не обернулась. Для этого она была слишком смущена. Обернувшись, она превратилась бы в совершенно растерянную женщину, которая не в состоянии обуздать мужской интерес к ней. Стоя же к нему спиной, она оставалась прежней Клер, сдержанной и самодостаточной, какой считала себя до тех пор, пока в ее жизни не появился Тайлер и не вернулась Сидни.
Сидни с Бэй уже расстелили одеяло и дожидались, когда наконец достаточно стемнеет и начнется фейерверк. Клер заметила, что к ним успел присоединиться Генри Хопкинс, и пыталась уложить в голове этот факт. Генри Хопкинсу нравилась ее сестра.
Почему это ее волновало? Почему ее волновало, что Фред помогает Эванель?
Ее кокон рассыпался, точно обветшалая городская стена, и она чувствовала себя страшно беззащитной. Только Тайлера ей сейчас и не хватало.
– Я уже видела это шоу, – проговорила она, все так же стоя к нему спиной. – Под конец будет много грохота.
– Ну вот, теперь мне будет неинтересно. Можно, я вам помогу?
Она сложила коробки в штабель и подхватила две верхние, рассчитывая отнести две оставшиеся за второй заход.
– Нет.
– Понятно, – сказал Тайлер, поднимая коробки. – Значит, я просто возьму их.
Он двинулся следом за Клер по лужайке к ее фургону, который она оставила на улице. Его взгляд жег ей затылок. Она и не подозревала, каким уязвимым может сделать человека короткая стрижка. Она открывала постороннему взгляду все то, что всегда было спрятанным: ее шею, линию плеч, очертания груди.
– Чего вы боитесь, Клер? – негромко спросил он.
– Не понимаю, о чем вы.
Они подошли к фургону; Клер открыла багажник и сложила в него свои две коробки. Тайлер остановился сбоку от нее и поставил свои две коробки рядом.
– Вы боитесь меня?
– Вот еще! – скривилась она.
– Вы боитесь любви?
– Какая самонадеянность. – Она принялась пристегивать коробки, чтобы бутылки не разбились при движении. – Если я не поддерживаю ваши поползновения, это еще не значит, что я боюсь любви.
– Вы боитесь поцелуя?
– Ни один человек в здравом уме не боится поцелуя. – Она закрыла багажник и, обернувшись, обнаружила Тайлера куда ближе, чем ожидала, слишком близко. – Не вздумайте, – ахнула она и оказалась
