Свист прервал его размышления. Низкий звук, совсем не похожий на птичий. Не успел Кэмпион встать, как он дважды повторился. Он выключил свет и прислушался. И снова свист, на этот раз прямо под окном.
Он раздвинул тяжелые занавеси, открыл старомодные окна и с предельной для него скоростью отпер задвижки. Свист начался и кончился внезапно, наступило тяжелое молчание. Особняк окружала густая тень, и под окном было темно, как в яме.
— Это вы, сэр? — донесся до него спокойный голос внизу. — Вы готовы? Я жду вас на той стороне. Наверное, я неправильно вас понял. Нам нужно двигаться, если мы намерены сделать это сегодня ночью. Вы можете сейчас спуститься?
— Что? Да, да, разумеется. Я подойду через минуту, — Кэмпион втянул голову в плечи, закрыл окна и задернул занавеси. Затем спустился вниз, ступая Мягко и неслышно, как профессиональный взломщик. В сознании у него оставался единственный неподходящий вопрос, потому что голос, и в этом невозможно было ошибиться, принадлежал Суперинтенданту Хатчу.
7
Кэмпион бесшумно вышел через парадный вход. С посыпанной гравием дорожки он свернул на заглушавшую шаги лужайку и остановился в ожидании. Если это арест, значит, весь мир так же неосмотрителен, как он сам. Оживленный Суперинтендант возник перед ним из тени у дома и встал на ступеньку сзади Кэмпиона. Он не сказал ни слова и, взяв Кэмпиона за руку, повел его в темноте по узкой тропинке. По одну ее сторону высились тополя. Он шел очень быстро и молчал, пока они не оказались примерно в двухстах ярдах от окон. Наконец он с облегчением вздохнул.
— Чистая работа, сэр, — одобрительно сказал он, — я и не знал, что вы приехали, до тех пор, как не увидел вас своими глазами. Хорошо, что вы осторожны. Нам не хочется подробно объяснять всякие нелепости. Если уж вы включились в игру, то опыт подсказывает мне, будете вести ее до конца и надолго запомните все, что говорили.
Кэмпион не отреагировал на сказанное. Он пробурчал что-то невнятное и торопливо направился к воротам. Как он и надеялся, Хатч продолжал говорить. Он по-дружески разоткровенничался и обнаружил вполне понятную гордость, повествуя о своем подъеме к вершинам полицейской власти.
— Вот почему я сам взялся за эту работенку, — заметил он, — не то, чтобы у меня под рукой не было с полдюжины толковых и осторожных ребят, которым я бы это доверил. Но я не хочу подвергать их риску, понимаете. Если попадается что-нибудь нестандартное и требующее деликатного подхода, это всегда дело для шефа. Вы согласны?
— Всегда, — с чувством подтвердил Кэмпион. Он недоумевал, куда они несутся сломя голову.
Они свернули в сторону от дома Энскомба в конце дороги, спустились вниз и, погрузившись во тьму, двинулись в противоположном направлении. Хатч шел по темной стороне улицы, и его широкие шаги были тихи и легки, как у призрака. Многие провинциальные английские городки живописны при лунном сиянии, но этот овеваемый ветрами холм, казалось, просто возник из старой сказки. Магазинчики тюдоровских времен с выступающими верхними этажами и окнами, похожими на окошечки галеонов, тесно окружили и сдавили чопорные домики эпохи королевы Анны с их изящными, веерообразными ставнями. Здесь через каждые десять домов стояли высокие лестницы и фонарные столбы. Сквозь резные арки виднелись вымощенные дворики и сады за каменной оградой. Наверное, подобный пейзаж давно стал банальнейшей темой почтовых открыток, но Кэмпион увидел его глазами ребенка и поразился его очарованию. Безумные островерхие крыши напоминали колпаки ведьм, собравшихся для тайных разговоров, а темные окна подмигивали ему своими стеклами как бы из прошлого.
Молчание Суперинтенданта стало гнетущим, и Кэмпион решил задать ему наводящий вопрос.
— В чем же такая деликатность нашего путешествия?
— Я бы, наверное, употребил другое слово. — Казалось, Суперинтендант немного смутился, и на какое-то мгновение Кэмпион испугался, что он больше ему ничего не скажет.
Когда они прошли по широкой рыночной площади, тоже достойной послужить украшением любого календаря, полицейский сделался чуть откровеннее.
— Не люблю говорить под окнами, — промолвил он, — в таком городке каждый знает твой голос, уж я и не говорю, всю твою жизнь. Вы еще не вполне уяснили роль Мастеров в городе?
— Нет, — искренне признался Кэмпион, — боюсь, что нет. Ведь здесь большинство должностей наследственные?
— Все, — Хатч относился к этому с несомненным уважением. — Очень любопытный пережиток, — подчеркнул он, и нотки профессионального гида в его голосе странным образом соединились с доверительной полицейской вульгарностью. — Их протоколы ведутся уже почти пятьсот лет. Бридж — единственный пример вольного города на Британских островах. Разумеется, он другой, чем Лондон. У нас курьезное положение, город стоит на берегу судоходной реки, но она слишком мала для строительства порта.
— Да, конечно, — Кэмпион затаил дыхание. Они прошли полпути по площади, и скоро над их головами Должны были снова возникнуть окна.
— Этот тип, Пайн, как вы помните, назвал Мастеров могущественным муниципальным советом. Его право, но если бы он действительно понял, насколько они могущественны, то держал бы язык за зубами, как и все мы. Знаете ли вы, мистер Кэмпион, что в этом городе ни один человек не продаст и пачки сигарет и не сможет вести свои дела один, без разрешения Мастеров. Они короли, вот кто они такие, маленькие короли. Они поделили между собой весь город, а Институт их еще обогатил. Как вы думаете, почему в Бридж нет ни одного кинотеатра? Потому что Мастера не хотят менять стиль города. Они владеют землей, они назначают в магистрат, они контролируют патенты, и у них непререкаемый авторитет. То же и с транспортом для туристов. Вы не увидите в Бридж автобусов, хотя это самое красивое и знаменитое место на всем юго- западе. Мастера не хотят автобусов. Они знают своих горожан. В сущности, только они и есть горожане. Они все в родстве между собой, целый город — одни родственники, и потому автобусы запрещены. Он замедлил шаг и понизил голос.
— Конечно, поскольку люди они немолодые, богатые и у них старинный церемониал, секретность и прочее, они очень могущественны. У них огромные связи. Кто-то из них всегда заседает в Парламенте, и они субсидируют кафедру в каком-нибудь университете, у них во всех пирогах свой кусок! С правительством они закадычные друзья, и, скажу по совести, я не удивлюсь, если они окажутся влиятельнейшей организацией в стране, но на свой, незаметный лад.
— Незаметный, — неосознанно повторил за ним вслух Кэмпион. Это вновь вернулось к нему или, точнее, было в нем сейчас. Он все это знал, но оно скрывалось где-то в сумерках его сознания. Убедительные слова Суперинтенданта напоминали новую грань хорошо известного ему старого камня. Хатч усмехнулся.
— Конечно, они стараются держаться тихо, — сказал он. — Ни об одном их собрании за чашкой чая газеты ничего не сообщают. Удивительно, как мы можем быть незаметны, если это в наших интересах. Вот почему я назвал бы наше ночное путешествие деликатным. Однако у нас не так уж много времени. Идите сюда, сэр. Здесь быстрее.
Говоря, он опять взял Кэмпиона за руку и повел его вниз по узкому проходу между двумя темными домами, высокие, островерхие крыши которых как будто кланялись друг другу.
— По этому пути мы выйдем прямо к Лошадиной Гриве, — объяснил он, — сюда.
Они резко свернули. Над их головами ярко засияла луна, и Кэмпион с его заново обретенным детским восприятием мира, остановился и замер, возможно, перед самым драматическим пейзажем в Англии.
Широкая вымощенная дорога, окаймленная невысокими домиками, медленно поднималась вверх, к хлебной бирже и гостинице «Лошадиная Голова». Гостиница, одна из старейших в стране, была трехэтажной и ее главный, нарядный, но скособоченный фронтон заметно кренился на западную сторону, придавая всему зданию дух старинной и бесшабашной удали. «Лошадиная Голова» невольно вызывала улыбку и нежность. За ней и за хлебной биржей, за низкой башенкой церкви св. Никласа находилась и сама «Лошадь».
