– Последний! – кивнул Водорезов.
– Событие, которое означает полный крах, – продолжила она. – Шесть букв, вторая «и»... Знаешь такое?
Нет, эта Нелли все-таки девица та еще! Однако гвардии подполковника ВДВ голыми руками ей не взять.
– Фиаско, – как ни в чем не бывало ответил Водорезов, глядя в ее синие маленькие глазки.
Климентий Михайлович протянул собеседнику, средних лет мужчине в плаще, лист с распечатанным текстом.
– Но здесь лишь общие данные, – мгновенно изучив его, произнес человек в плаще. – Мы же договаривались...
– Мы сделаем вот как! – перебив собеседника, проговорил умеренно вежливым тоном Клим. – Гуманитарный груз в ближайшее время должен пересечь границу. Гейдрис все оформил с таможнями- хуежнями...
Человек в плаще откровенно поморщился. То ли, будучи иностранцем, он не понял последнего словосочетания и это незнание его покоробило, то ли он не переносил русского мата.
– Так вот, груз идет морем. Сегодня, – продолжил Климов. – Ну а я с командой лечу к месту назначения. Там мы вместе встречаем груз, я отдаю вам то, что должен, а вы вручаете мне вторую часть причитающейся суммы или чек на нее. Потом я отправляюсь на острова, вы – к своим шефам, докладывать об успехах. Кстати, дарю вам Лоханина. Можете в дальнейшем его использовать. Думаю, у него имеются и еще кое-какие секреты.
– Что будет с Гейдрисом? – спросил человек в плаще.
– Он много знает о нашей с вами дружбе, – с легкой усмешкой произнес Клим. – Дальше продолжать?
– Когда? – бесстрастным тоном поинтересовался собеседник.
– В течение ближайших трех часов. Я нашел человека, который сделает это и нисколько не бросит тени на нас.
– Браво, – по-прежнему сохраняя невозмутимость, отозвался человек в плаще. – Слушайте, Климов, если у вас есть интерес, я могу, как говорят у вас, похлопотать... На предмет вашей работы в нашей структуре.
– Вот это увольте! Мне вся эта поебень здесь осточертела! – Клим выразительно чиркнул себя по шее ребром ладони.
Человек в плаще опять поморщился. Видимо, Климов вновь произнес неведомое для него слово.
– Тогда до встречи!
– До встречи! – мягко, вполсилы пожал протянутую узкую ладонь Клим.
Клим был доволен собой. В самом деле – большую цену хозяева человека в плаще готовы были ему заплатить, но... Клим был жителем России и прекрасно знал, что обещать – это еще не значит жениться. Рассчитано верно – часть схем он уже отдал, часть вместе с «гуманитарным грузом» идет в Африку, ну а последняя часть по прибытии на африканский континент самого Клима. Он до сих пор не мог до конца поверить, что этот невзрачный человек в плаще и его «контора» расщедрились на такую сумму. Клим вновь усмехнулся. Самое интересное, что «гуманитарный груз» с оружием предназначался не для голодающих юных африканцев, а для какой-то негроидной банды, имеющей деньги, чтобы заплатить. Десяток лет назад Клим воевал против этих самых сепаратистски настроенных негритосов, сегодня продавал им оружие... Вчера он пожимал пухлую, потную ладошку Гейдриса, сегодня же в течение ближайшего времени Натана Арчибальдовича не станет.
– Ждем пять минут, – произнес Саша, увидев, что его командир еле уловимым движением показал пять пальцев.
Это означало, что ровно столько минут командир будет обдумывать дальнейшие действия.
– Чапай думать будет, да? – отозвалась Катя в присущей ей манере.
Получив паузу, Гриднев уже в который раз оглядел публику. Разгоряченные, перекошенные физиономии. Не от спиртного, нет – алкоголь на столе был легким. Французское вино и какие-то коктейли. При этом было непонятно – смеются эти господа хорошие, торжествуют или же, наоборот, негодуют и с трудом удерживаются от паники. Гриднев определенно не мог сказать. Ко всему прочему, до его и, разумеется, Катиных ушей периодически долетали забористые матерные фразы. Их произносили господа в дорогих костюмах и их спутницы, почти все как на подбор фотомодельной комплекции. И опять непонятно, чем был вызван столь хлесткий мат – переполняющим восторгом или надвигающимся ужасом.
– Они всегда такие? – спросил Гриднев Катю, чтобы не молчать.
– По моим наблюдениям, да, – ответила Катя. – Не нравятся?
Саша лишь пожал плечами, вопрос был явно риторическим. Между тем к ним приблизился какой-то жирный, одетый в блестящий серебряный костюм субъект лет шестидесяти. Он прижимал к груди тоненькую девчушку в полупрозрачном наряде, которой на вид было не более пятнадцати лет. Субъект оглядел Сашу и Катю презрительным взглядом и, усмехнувшись, потрепал свою спутницу за ухом, словно собачку. С другого бока появились двое парней, обнимающих друг друга за талию. Они повернули назад, так как их окликнул совершенно неожиданный для здешних мест персонаж – полковник в парадной милицейской форме при орденах. Он что-то весело сказал им обоим и, в свою очередь, обнял их за талии.
– Демократия тут, как я посмотрю... – оторопело произнес Саша, поправляя темные очки.
– Паноптикум, конечно, – согласилась, слегка качнув головой, Катя. – Но по мне это все же лучше, нежели придут какие-нибудь... В сапогах и с красными знаменами. Тогда и вовсе пиши пропало!
– Почему? – насторожился Гриднев.
– Опять вся страна будет как лагерь, – пояснила Катя. – Головы не поднять без разрешения всяких уродов. И уж фильмов, книг хороших тогда точно не видать.
– А сейчас видать?
– Пока нет, но появятся, – произнесла Катя. – Скоро...
– Как только ты окончишь свои режиссерские курсы, – позволил себе поддеть Катю Гриднев. – Между прочим, и Андрей Тарковский, и Сергей Параджанов снимали свое кино именно в «ужасные тоталитарные годы».
– За это их и угробили! Тебе не понять, что пережили эти мастера!
– Но фильмы свои они сняли. Премии, между прочим, за них получили, я читал. А сегодня народу угробили немерено, а режиссеров такого уровня нет.
– Значит, надо снова всех заставить ходить строем, и тогда появится новый Параджанов? – с усмешкой произнесла Катя.
– Я сказал то, что сказал, и не более того, – слегка дернув шрамом на лице, ответил Саша. – Погляди на господина Гейдриса. Вчера он был жирной крысой-училкой, которая долбила вам, что «Ленин и теперь живее всех живых!». И заставляла хором орать. А тех, кто не орал, начинала давить вплоть до того, что изживала из школы.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Катя. – Я в самом деле хотела перейти из-за нее в другую школу.
– Такие есть в каждой школе, – ответил Сашка. – У меня ведь и папа и мама учителя, но они совсем другие... Так вот, вчера Гейдрис был верным ленинцем, комсомольским функционером. Как только ситуация изменилась и с комсомола и партии нельзя было больше получать персональные машины, квартиры, дома отдыха и прочее, он нашел себе другое занятие. Он сменил все, абсолютно все, – понизив голос, продолжил Гриднев. – Даже пол! Но разве его внутреннее мерзкое содержание изменилось? Вчера орущий лозунги комсомолец, сегодня демократ, заключающий сделки по торговле оружием и наркотиками.
– Саша, потише, на нас оглядываются! – произнесла Катя, чуть отстранившись от впавшего в азарт спора Гриднева.
– Это не вчера, это сегодня наша страна – зона, как ты говоришь – лагерь. Только сегодня в этом лагере уничтожили авторитетных воров, и бал правят самые гнусные, из разряда опущенных, – совсем тихо подвел итог диспута Саша.
– Фу, какие определения! – искренне поморщилась Катя. – Твое мнение мне понятно, лучше больше не спорить...
Некоторое время оба молчали. Саша взглянул на часы – оставалось еще полторы минуты. Кажется,
