когда подчиненный закончил, еле сдерживая себя, произнес:
– Этого я одобрить не могу. Какое то изощренное изуверство. При чем здесь семья генерала?! Такого не было даже при Берии и Ежове.
– Видите ли, Сократ Иванович, – отозвался подчиненный, не слишком соблюдая субординацию, – генерал Р. должен погибнуть именно таким образом. Если, по вашей трактовке, он погибнет как солдат на поле боя, то его имя станет знаменем для следующих бунтовщиков. Вы сами говорили о его авторитете в войсках. Если же устранение пройдет по моему плану – образ генерала как воина и борца за народное счастье будет развенчан. Посудите сами – генерал хотел захватить власть, но не сумел справиться с собственной женой.
«Все верно... – мысленно согласился Прохоров. – Но одобрить ТАКОЕ – значит, окончательно выйти за рамки понятий о справедливости, законе, добре и зле...»
– А мне нравится этот план, – подал голос человек, все совещание просидевший молча, в самом угловом кресле совещательной комнаты. – Я даю «добро» на его реализацию.
Этот человек не был кадровым работником спецслужб, но он был прислан на совещание... СВЕРХУ. Оттуда, где была реальная власть и деньги. Именно его слово должно было стать решающим на этом совещании.
– А вы, Сократ Иванович, когда проанализируете ситуацию холодным умом, поймете, насколько прав ваш молодой сотрудник, – подвел окончательный итог человек сверху.
Генерал Прохоров не спал всю ночь. Он мог, конечно же, прямо сейчас двинуться к генералу Р. и все выложить ему, но тогда обстановка в стране могла стать непредсказуемой. Нет, становиться на сторону генерала Р., какими бы благородными помыслами тот ни руководствовался, Сократ Иванович Прохоров не имел права. Поэтому на следующий день он пришел на службу как ни в чем не бывало и даже улыбнулся дурацкому анекдоту, рассказанному его заместителем:
– Алло, это коммутатор? Соедините меня с моей женой.
– Говорите номер.
– Что я, турок, чтобы их нумеровать?!
А через четыре дня весь мир узнал, что депутат Государственной думы, боевой генерал Р. был убит собственной женой в семейной ссоре. Женщина находилась в невменяемом состоянии, тем не менее была арестована.
Далее вновь сменилось руководство спецслужбы, а затем и руководство страны. Новый президент внешне существенно отличался от прежнего. Он был спортивен, подтянут и несловоохотлив. Его искренне поддерживали и армейцы, и спецслужбисты, отдавая ему свои голоса. Генерал Прохоров был неожиданно уволен, а через четыре месяца столь же неожиданно восстановлен с повышением. Теперь он возглавлял антиэкстремистское направление ФСБ. Его изобретательный подчиненный в скором времени получил полковничьи погоны, пару боевых орденов, а также построил уютный двухэтажный коттедж на Рублевском шоссе.
– Сократ Иванович, вы считаете меня талантливым мерзавцем? – спросил он как-то Прохорова, когда по стечению обстоятельств они остались наедине.
– Тебе не все ли равно? – вежливо парировал Прохоров. – Мне скоро на пенсию, ты, вероятно, займешь мое место. Или... возглавишь «Альфу». У начальства ты на хорошем счету.
– Между прочим, по нашим тайным каналам я сделал все, чтобы супруга генерала Р. избежала уголовной ответственности. Я даже не возражал, чтобы она в интервью рассказала все... Разумеется, без персоналий.
Да, Сократ Иванович помнил это скандальное интервью, данное одной желтой газетенке. Несчастная женщина рассказывала, как в их дом проникли трое неизвестных, зажали ей рот, скрутили и вкололи какое- то сильнодействующее психотропное средство. Далее она ничего не помнила, а когда пришла в себя, то ей пригрозили, что если она не возьмет убийство мужа на себя, с ее детьми и внуками немедленно расправятся. Желтую прессу никто тогда уже всерьез не воспринимал, поэтому интервью не получило никакого резонанса.
– Кто с тобой был тогда? – спросил, не надеясь на ответ, Сократ Иванович.
– Два профи высокого класса. Оба погибли в Чечне.
«Выходит, Бог и в самом деле все видит», – невесело подумал Сократ Иванович. Те профи были такими же, как он, офицерами контрразведки и выполняли приказ по защите конституционного строя.
– Благодарю за искренность, – ответил Прохоров.
Это было совсем недавно и отнюдь не в другой стране...
Прохоров остановился возле калитки, которая была встроена в высоченные железные ворота. Валерий встал чуть поодаль, выбрав таким образом более удобное место для ведения огня и отхода. Сократ Иванович едва заметно усмехнулся. Генерал-лейтенант ФСБ – это уже слишком серьезно, его просто так валить не станут. Не каждый день генерал-лейтенанты заявляются на секретный объект «младшего ведомства». Тем не менее Феоктистов своей позиции не изменил. Прохоров нажал кнопку звонка, находящегося над калиткой.
Ротмистр, Сократ Иванович, Гиммлер
Прошло более минуты, Сократ Иванович дважды нажимал кнопку звонка, но из-за глухих ворот и забора никто и не думал отзываться. Боковым зрением Валерий заметил, что к ним не торопясь приближается мужчина в линялом плаще грибника и спортивной шапочке. Он держал руки ладонями вперед, точно демонстрировал Ротмистру, что безоружен и не настроен на агрессию. Лишь когда он подошел совсем близко, Валерий и Сократ Иванович узнали в этом сухощавом «грибнике» Дмитрия Львовича Гладия.
– Пройдемте в дом, господа хорошие, – произнес генерал Гладий. – А то с минуты на минуту дождь ливанет.
И в самом деле, вечернее небо заметно потемнело.
– Нам ведь есть о чем поговорить, – продолжил Гиммлер. – Для начала о судьбе ваших сослуживцев – Лебедева и Елизаветина. Ну а потом... Найдутся и другие темы.
Гиммлер при последних словах улыбнулся искренной, не свойственной ему улыбкой.
– Пойдем, Митя, – неожиданно быстро согласился Прохоров. – Только вот оружие при себе оставим.
– Пожалуйста, – откликнулся Гиммлер. – Если бы я хотел вас уничтожить, то сделал бы это, когда вы выходили из машины. Нет, ребята, вы мне для разговора нужны.
Внутри «дача» была довольно скромно отделана, окна были выполнены на манер узких бойниц. Гиммлер пригласил Прохорова и Ротмистра к столу, по бокам которого стояли бойцы личной Гиммлеровской «гвардии».
– Вы хотите, чтобы я сдал вам Арбалетчицу? – выслушав Гиммлера, переспросил Феоктистов.
– Да, в самое ближайшее время, – кивнул Дмитрий Львович.
Сейчас из «грибника в плащике» он окончательно превратился в собранного, не ведающего сомнений и жалости Гиммлера.
– В обмен вы получаете своих сослуживцев... – глубоко посаженные непроницаемые глаза испытующе смотрели на Феоктистова, – целых и... почти невредимых.
– С каких пор, Митя, ты стал диктовать условия? – вежливо, но при этом не менее жестко поинтересовался Сократ Иванович.
– Я, Прохоров, не к тебе обращаюсь, – на сей раз Дмитрий Львович изобразил улыбку, достойную шефа гестапо, – я с Феоктистовым разговариваю. Так что скажешь, Ротмистр?
«Как они ВСЕ хотят заполучить Лену. ОНИ БОЯТСЯ ЕЁ?! – проносилось в сознании Валерия. – Неужели этой банде так опасна невысокая светловолосая женщина? А ведь она и в самом деле немало успела за эти два дня. Мы знаем организаторов, время и почти знаем место...» МЫ. Валерий поймал себя на том, что несмотря на весь «компромат», он по-прежнему воспринимает себя и Лену как единое целое. Маленький, но очень эффективный боевой отряд.
– Время обдумать дашь? – спросил Гиммлера Феоктистов.
– Нет, – категорически ответил тот. – Но, помимо твоих сослуживцев, предлагаю тебе, Валерий Викторович, еще кое-что.
