кроссовки для работы на скалах, очки ночного видения, тонкие лайковые перчатки, канифоль: натирать ладони, подошвы, одежду, чтобы не скользили. Где-то нашли даже специальные присоски, чтобы прилепляться к скале для короткого отдыха. Из оружия – пистолеты с глушителями и лазерными прицелами, газовые гранаты, Костя взял несколько метательных ножей.
Кулуар был отвесным, однако это не составляло большой проблемы, его едва ли не параллельные стенки прошли классическим способом: упираясь спиной и руками в одну стенку, почти прямыми ногами – в другую, как бы сидя над двухсотметровой пустотой. Когда стенки сближались, приходилось протискиваться вниз, стоя почти вертикально. Стенки были гладкие и мокрые, кулуар заполнила водяная пыль, тонкие струйки ледяной воды то дробились на отдельные капли, то сливались в миниводопады. Несмотря на влагозащитные комбинезоны, к середине пути оба скалолаза изрядно промокли. Присоски здорово помогли: отдыхать приходилось каждые 15–20 минут, онемевшие руки и ноги била крупная дрожь, Саня, незнакомый с этим пижонским снаряжением и чуть не выбросивший их по дороге к кулуару, оценил их в полной мере.
Косте приходилось труднее: его техника не шла ни в какое сравнение с Саниной, спасала необычайная нервная сила, худоба и жилистость, он весил на десяток кило меньше, чем Саня, при почти том же росте.
Самые неприятные моменты пережили, обходя пробки – валуны, застрявшие в кулуаре. Приходилось либо червем протискиваться между мокрым, скользким, замшелым валуном и дном кулуара, либо выходить из кулуара, отыскивая дрожащими пальцами неразличимые в темноте зацепки на почти гладкой стене и зависая на кончиках пальцев над пустотой. На таких участках страховали друг друга с помощью короткого репшнура, используя застрявший валун как упор. Такая страховка была скорее моральной поддержкой, в случае срыва, скорее всего, летели бы вниз оба. Костя раз все же сорвался – Саня пропустил его вниз первым и сумел удержать на страховке только потому, что заклинился между пробкой и стенкой кулуара. Продернувшийся в ладони репшнур порвал тонкую перчатку и резанул по коже, и все же Саня удержал, сказалась старая выучка.
После этого ЧП отдыхали минут пятнадцать в полуобморочном состоянии, успокаивая дыхание, изредка ловя ртом летучие струйки воды. Когда хватило сил шепотом выматерить валун, бандитов, холод и горных стрелков, не придумавших более комфортного способа спуска, пошли дальше.
Спуск занял три с половиной часа. Лежа у подножия скалы, пытались уловить признаки присутствия людей – движение, звуки, запахи, полоски света... Ничего. Верх фермы, одноэтажного дома на высоком цоколе, был ясно виден в очки ночного видения в восьмидесяти-ста метрах впереди. На фоне черневшего леса отчетливо различалась крыша и надцокольный этаж, половина стекол выбита, черепица на крыше местами отсутствует, в темных дырах видны обнажившиеся стропила. Вид нежилой. Костя, однако, шептал, что кто-то есть неподалеку, людей довольно много, большинство, а может и все, спят. Сильной агрессивности, злобы не улавливал, может, его сверхъестественное восприятие притупилось от дикой усталости.
По договоренности о завершении спуска надо было сообщить нижней группе, тем не менее решили зря не демаскироваться и, подобравшись к ферме поближе, убедиться, что бандиты здесь. Иначе ведь международный конфуз... Проверив оружие, ползком в мокрой невысокой траве, двинулись дальше. Чувство опасности у Кости нарастало, но источник был неясен.
Катастрофа произошла внезапно: вспышка у левого бока, грохот, толчок, срывающий с земли, провал в черноту...
Яркая вспышка у подножия скал над фермой и донесшийся взрыв заставили Громова похолодеть, он уже полтора часа ждал на секретной частоте радиосообщения о завершении спуска, нервы были на пределе, а тут... Гранаты у ребят были только газовые, у них разрыв не такой, значит, это их подорвали гранатой, а скорее всего, они подорвались на мине – те, кто засел в хижине, начали бы со стрельбы из оружия с глушаками, им демаскироваться раньше времени ни к чему. Каменев матерился рядом – они оба находились в составе «нижней» группы, готовой к броску через лес к ферме и только ждавшей сигнала сверху.
Ральф дал команду двигаться к ферме рассредоточенно, предупредив, что в лесу могут быть мины.
Через несколько минут осторожного продвижения (Каменев готов был наплевать на мины и нестись сломя голову, но Ральф жестко его остановил) вдруг раздался голос Майкла:
– Донт мув, еврибоди... Ай эм контактид бай зе террорист чиф... Сайленс... Ю мэй спик рашн... (Всем стоять... На меня вышел шеф террористов... Тихо... – и в микрофон: – Можете говорить по-русски...) По договоренности он единственный держал свою рацию на частоте полицейских переговоров. Громов сейчас же переключился на ту же частоту. В рации зазвучал негромкий, спокойный голос.
– ...повторяю: я командир группы, взявшей заложников. Ваши люди подорвались на мине. Заложники живы. Я готов освободить их за выкуп и беспрепятственный вылет за пределы Канады для меня и моих людей. Не двигайтесь, дорога и лес заминированы. Прием.
Майкл перевел сообщение Ральфу, выслушал его реплику и заговорил в микрофон полицейской рации:
– Сколько людей подорвалось? Их состояние?
– Все, сколько было. Они в моих руках. Пока живы, но в шоке.
– Назовите себя.
– Командир группы, взявшей заложников.
– В каком они состоянии?
– Все живы и здоровы.
– Я хочу говорить с Суреном Арутюнянцем, передайте ему микрофон.
– Заложники в другом помещении. Вы поговорите позже, нет проблем.
– Каковы ваши условия?
– Пять миллионов американских долларов и заправленный горючим десятиместный самолет с экипажем. Одного заложника и ваших людей, кто к утру не помрет, беру с собой. Обмен освобождаемых заложников на выкуп утром после моего сигнала. До утра никаких действий. При нарушении условий взрываю... Стоп. Конец передачи. – Рации в руках Майкла и Громова смолкли, они недоуменно переглянулись. Через несколько секунд вдруг послышались негромкие хлопки – стрельба из пистолетов с глушителями, определил Громов.
– Это Костя оклемался! – радостно сообщил майор.
Он очнулся, когда его волокли куда-то двое в темном камуфляже, сопя и ругаясь. Все тело болело, но сознание быстро восстанавливалось. Не делая активных движений, чтобы не насторожить тащивших его бугаев, по ощущениям понял, что руки-ноги целы, левое бедро и затылок жжет, видимо, раны. Метрах в десяти еще двое волокли под мышки Саню, живого, мертвого – не понять, во всяком случае, в отключке. Еще несколько фигур попало в поле зрения, один, метрах в двадцати, отдавал негромкие команды, двое или трое вдалеке, у скалы, пригибаясь, что-то искали, посвечивая фонариками.
Напоролись на мину-ловушку, сообразил Костя. А те, с фонариками, ищут других пострадавших, откуда им знать, что спустились только двое. Эх, Саня... Должно быть, он живой, вряд ли тащили бы в дом труп...
Когда пару раз его, как мешок с картошкой, проволокли по валунам, Костя понял, что пистолета, который он сунул за пояс справа на спине, нет. Рации в нагрудном кармане нет, гранат тоже, а вот ножи, засунутые в узкие потайные карманы между коленями и голеностопами на каждой ноге, вроде на месте. В ушах все сильнее звучал, как боевые трубы, знакомый шум, чувства обострились, тело было готово к взрывной атаке...
Когда его оттащили от стоявшего неподвижно командира метров на сорок, Косте показалось, что тот говорит по мобильнику, поднеся его к губам. В его осанке, в экономных движениях вдруг почувствовалось что-то знакомое, боевые трубы запели в ушах громче... Да, это он, «полковник ФСБ» Балашов, старый знакомый, виновник гибели отца! Значит, все правильно, мелькнуло в голове, их затея не напрасна, его чудесный локатор не подвел, засек-таки этого бандита, нашел его логово! Теперь в бой. Костя знал: один из
