В какой-то момент он пережил такое отчаянное горе, чувствуя, что вот сейчас где-то уходит из жизни родной, близкий, самый важный для него человек. Боль и чернота навалились на него с такой силой, что стало больно дышать!
И тогда он попросил:
«Не надо, Господи!»
И отпустило!
Стальной кулак, сжавший сердце, стараясь выдавить из него всю кровь, разжался и отпустил, оставляя тупую боль-воспоминание о только что пережитом.
И Сергей понял — пронесло!
Теперь все будет в порядке, и человек остался на земле!
Еле передвигая ноги от навалившейся каменной усталости, он прошел в гостиную и рухнул на диван, даже не думая вернуться в кровать, к спящей там женщине — настолько она была сейчас инородной в его жизни.
Он проспал несколько часов и, проснувшись рано, еще до рассвета, разбудил даму, что-то впопыхах ей объяснив, вызвал такси и отправил домой. Он принял контрастный душ, смывая с себя ночной кошмар, сварил крепкий кофе и обзвонил всех своих мужиков.
Убедившись, что у них все в порядке — все живы, все здоровы, он, обычно весьма аккуратный во всем, побросал какие-то вещи в сумку и поехал в аэропорт, первым же рейсом улетел в Сочи, к маме.
Ей он не стал звонить, путаясь того, что может услышать, но, переступив порог дома, сразу с облегчением понял: здесь нет беды.
Он пробыл у мамы три дня, к ее бесконечной радости. Объелся всяких домашних вкусностей, отоспался на славу, маясь оттого, что себя совершенно некуда применить — в доме два года назад сделан капитальный ремонт с элементами евродизайна, и если и требовались какие-то хозяйственные мужские дела, с ними справлялся их сосед — отставной военный, давний друг их семьи.
Летя на самолете в Москву, Сергей все гадал, откуда же это пришло? И о какой беде его не то предупреждали, не то оповестили какие-то силы?
«Надо завести постоянную любовницу, а не прыгать от бабы к бабе, может, и всякая хрень перестанет мерещиться!» — так ничего и не надумав, решил Кнуров.
За эти два месяца воспоминания о пережитом той ночью всплывали не один раз, но он торопливо отделывался от них, переключаясь на дела насущные.
И сейчас, глядя в вопрошающие зеленые глаза, он не знал, что ответить этой девушке Веронике.
И именно это пугало до чертиков ничего не боящегося, побывавшего не один раз лицом к лицу со смертью и знавшего, как выглядит ад, боевого офицера Сергея Викторовича Кнурова!
— Почему ты мне не сказала, что тебе было так плохо? — тихо спросил Василий Корнеевич Нику.
— Дедушка, ты не пугайся, пожалуйста, — поспешила успокоить его Ника. — Я просто потеряла сознание на несколько минут, и на самом деле ничего страшного не случилось — ни переломов, ни внутренних повреждений, только сильное сотрясение.
— Почему мужчина, который приезжал от тебя, не сказал, что ты сильно пострадала? Ты уж, пожалуйста, не пытайся оградить меня от переживаний, лучше рассказывай все как есть!
— Хорошо, дедушка! — согласилась Ника и, обняв его за шею, поцеловала в щеку. — Договорились!
— Какой мужчина? — спросил Кнуров, стараясь отодвинуть на время ненужные сейчас эмоции и вопросы. Да и что спрашивать? О чем?
— Я просила Евгения Александровича отвезти дедушке записку, что со мной все в порядке.
— Он мне телефон сотовый пытался подарить, чтобы мы с тобой созванивались. Я не взял, мало ли какие у тебя с ним договоры были.
— Правильно, дедушка, а телефон мы тебе купим!
— Так! — прервал их разговор Кнуров. — Отвожу два дня на осмотр домов. Если к завтрашнему вечеру мы не найдем этот подвал, то послезавтра утром летим в Сибирь!
— Ура! — обрадовалась Ната.
— Чему ты так радуешься? — засмеялся Антон и обнял жену.
— Это же так интересно, необыкновенно, и я уверена, что они найдут этот подвал!
— За работу! — остудил ее пыл Сергей.
Список домов оказался весьма внушительным, в него вошли адреса, по которым проживала семья Киры и Олега, Сонечки, все адреса из оставленных Василию Корнеевичу Игорем инструкций, а также адреса Агриппининой семьи, дома, где жили они с Олегом, и еще целая куча адресов, на всякий случай, про которые вспомнил Василий Корнеевич.
— Что-то мне не дает покоя в этом послании, — сказал задумчиво Василий Корнеевич, когда предварительный список адресов составили. — Никочка, ты все точно записала?
— Да, я его наизусть запомнила! — уверила Вероника.
— Ладно, я подумаю, а вы езжайте, если что надумаю, позвоню.
К вечеру они совсем вымотались от бесконечных пробок в центре, невозможности поставить машину в узких московских двориках, от разочарования — в одних домах из списка вообще не было подвалов; другие давно куплены организациями, перестав быть жилыми и став офисами, с переделанными под офисы же подвалами; в третьих подвалы были, но не те, а кое-где приходилось прорываться в подъезд через консьержек или охранников.
От всего этого и еще больше от напряженного молчания, царившего в машине, у Ники разболелась голова. Они почти не разговаривали, обмениваясь короткими фразами исключительно по существу интересующего их дела.
— Давайте перекусим. Здесь недалеко есть хорошее кафе. Вернее, заведение так себе, но готовят там прилично, а потом заедем еще в два дома по пути, — предложил Кнуров.
— Давайте. Есть действительно хочется, — согласилась Ника, с ужасом думая, на что она подписывается.
Зачем она согласилась?
Ведь придется сидеть за столом напротив друг друга, о чем-то говорить в этой непонятной, какой-то сюрреалистичной ситуации? О чем? О подвале?
Эту спасительную тему они уже проговорили вдоль и поперек, и свою функцию палочки-выручалочки она исчерпала.
Так о чем говорить? И как?!
Может, махнуть рукой на всю классовую неприязнь бабули и Сонечки к быстрой еде и зажевать по хот-догу?
Говорить не пришлось. Сделав заказ и пожелав друг другу приятного аппетита, не изменяя хмурому молчанию, как основной защитной линии поведения, они как-то очень быстро поели. Вероника даже не почувствовала вкуса того, что ела.
Все-таки хот-дог — не такая уж плохая идея!
Они вышли из кафе, и Вероника подумала, усмехнувшись про себя невесело, что погода, неожиданно изменившись, весьма соответствует ее настроению.
Набежали тяжелые дождевые тучи, надежно спрятав солнце, и поднявшийся ветерок оказался пронизывающим и прохладным.
Кнуров поставил машину на небольшом пятачке, правой стороной вплотную к стене дома, заехав на тротуар. Собственно, когда они подъехали, нашли единственное и совсем неудобное место, где можно было хоть как-то припарковаться.
Вообще, чтобы найти в центре Москвы днем место для парковки да еще умудриться его занять, надо обладать навыками циркового акробата, выступающего в паре со своей машиной, или автотрюкача со спецподготовкой.
Пока они не то обедали, не то ужинали, джип Сергея приперла сзади красная «ауди», и сейчас он изображал некий высший пилотаж, пытаясь вырулить и одновременно высматривая просвет между машинами, едущими мимо по небольшой узкой улочке. Нике пришлось отойти метров на пять вперед,
