ожидая, когда он проделает все эти маневры.
И в это время, не предупредив о себе ни одной каплей, обрушился ливень! Именно обрушился — сплошной темно-серой стеной, застав врасплох водителей, пешеходов и стоящую на тротуаре Нику.
Она не могла побежать к машине, потому что Кнуров в этот момент, проявляя чудеса изворотливости своего автомобиля, в прямом смысле выруливал на дорогу, пытаясь разъехаться с идущей параллельно с его джипом «девяткой», водитель которой, с обычным московским дорожным хамством и упорством, не желал уступать, собрав за собой небольшую гудящую пробку, напрочь перекрыв возможность проехать и себе, и Кнурову.
Ника, оглянувшись, не увидела ни козырька, ни подъезда, ничего, где можно было бы спрятаться от льющейся на нее воды. Хотя прятаться, пожалуй, уже поздно — она почувствовала, как по спине, ногам, рукам ручьями бежит холодная вода. Ее куртка, блузка, джинсы, даже белье промокли насквозь, и ручейки, стекая по ногам, скапливались в туфлях.
Сергей, сатанея от тупости ситуации, послав водителя «девятки» в очень правильном и конкретном направлении, резко вывернул руль и, задев бампер «жигулей», по касательной рванул вперед, затормозил возле Ники, на ходу открывая для нее дверь.
Она быстро забралась внутрь машины.
— Сиденье намокнет, — вздохнула она, пожалев автосалонную красоту.
— Да и хрен с ним! — зло ответил Кнуров, включая печку на всю мощность.
— Мы едем по следующему адресу?
— Да вы что, дамочка?! — возмутился по-взрослому господин Кнуров. — Вам надо срочно переодеться, вы промокли и дрожите!
Он очень разозлился, когда увидел, как она стоит и беспомощно озирается, пытаясь найти какое- нибудь укрытие, и смотрит на него. Он готов был выскочить из машины и придушить этого придурка на «девятке»!
Ника молчала, она отвернулась и смотрела в окно, на разбушевавшуюся водную стихию, за пару минут превратившую Москву в разлив множества ручейков.
А что говорить?
Переодеться, конечно, здорово, но, как говорят на Украине: «Да хто ж дасть-то?»
Ливень, сделав свое стихийное дело, начал выдыхаться, переходя в простой дождь.
Они остановились у какого-то дома. Сергей подъехал к самому подъезду, заглушив мотор, резко выдернул ключи из замка зажигания и вышел из машины. Открыв дверцу с ее стороны, протянул руку и почти выдернул Веронику с сиденья.
— Идемте!
— Еще один подъезд? — спросила она, ничего не поняв.
— Нет, этот подъезд мы осматривать не будем. Я здесь живу!
Ухватив за мокрый рукав куртки, он потащил ее в подъезд и дальше, мимо сидящего в стеклянной будочке охранника, в лифт, в квартиру и, захлопывая на ходу за ними дверь, приказал:
— Раздевайтесь, быстро! — и стал стягивать с нее куртку и расстегивать джинсы.
— Да вы что?! — переполошилась Ника.
Схватив словно железными клещами за руку, выше локтя, Кнуров потащил растерявшуюся Веронику в ванную.
— Снимайте все и под горячий душ! Быстро! Я принесу вам полотенце и халат.
Отдав приказ, он вышел.
И с чего это его так разобрало, подивилась Вероника. Да и ладно, какая разница! Оставив попытки понять, что это с ним и почему он так злится, быстро стянула с себя холодную, мокрую одежду и встала под душ. Она и не подозревала, что так замерзла!
Когда горячие струи смыли верхний холод, оказалось, что она замерзла и внутри и дрожала противной мелкой, мурашечной дрожью.
Она забыла закрыть дверь на замок и задернуть занавеску, но поняла это, только когда мистер Кнуров зашел в ванную и повесил на крючок полотенце и большой махровый мужской халат. Вероника, резко повернув на звук голову, не сделав попытки прикрыться или выйти из-под живительных струй горячей воды, спросила:
— У вас совесть есть?
— Нет, остались только ум и честь! — так же зло и отстраненно ответил разбушевавшийся негодованием господин Кнуров и вышел.
Распарившись до того, что мышцы превратились в ленивую кисельную массу, она выбралась наконец из душа и, насухо вытершись, укуталась в халат.
Халат, как и ожидалось, был ей велик.
«Наверное, это должно мило смотреться или что-то подразумеваться в том, как дамочка носит огромный мужской халат? Надо было не закидывать подальше умные журналы, а поизучать, поизучать. Ведь что-то в них про такую ерунду наверняка написано! И что при этом положено из себя изображать?» — подумала Вероника, рассматривая себя в зеркало, и послала мысленно все это подальше: что ж теперь поделаешь, если ей неинтересно ничего изображать, да и скучно сие занятие!
Перекрестившись на всякий случай, сама не зная почему, она вздохнула и вышла из ванной.
— Але! — крикнула она. — В каком направлении мне двигаться?
— В моем! — ответил откуда-то сбоку Кнуров.
Пройдя по коридору и повернув налево, Ника попала в большую, светлую и очень стильную кухню.
«Знакомая кухонька, правда, болталась я здесь не совсем чтобы в физическом состоянии!» — подумала Вероника, осматриваясь.
— Выпейте! — Сергей протянул ей бокал, наполовину наполненный янтарной жидкостью.
— Что это? — Она понюхала и сморщилась.
— Коньяк, хороший французский коньяк! В вашем случае выполняет роль лекарства.
Она решительно выдохнула и выпила залпом.
— Вот и молодец! — похвалил он, забирая у нее бокал. — Присаживайтесь, сейчас я сделаю чай с медом.
— А это не будет перебор?
— Лучше перестараться, чем заболеть!
Ника почувствовала, как внутри растеклось что-то горячее и ударило в голову. В ушах зазвенело, а в голове прошла мягкая, кружащая волна.
Ей стало жарко.
Не отдавая себе отчета, машинально она распахнула ворот и откинула полу халата. Легкое головокружение стало вполне ощутимым, Ника поняла, что опьянела, как-то сразу, вдруг. Ну надо же!
Кнуров посмотрел на ее манипуляции с халатом и усмехнулся:
— Вы пытаетесь меня соблазнить?
— Что? — не поняла Ника.
Он указал рукой на раздвинутые полы, открывающие ноги на всю их длину. Ника, покраснев, быстренько закуталась в халат.
— Я про это ничего не знаю. Дайте мне еще коньяка! — попросила она, не зная, куда деваться со стыда.
Присмотревшись к ней, он достал из шкафчика красивую бутылку, плеснул содержимое в бокал и протянул ей.
— Про что вы не знаете, про соблазнение? — уточнил Кнуров.
— Про соблазнение и про все остальное. — Она покрутила неопределенно рукой, потом быстро, одним махом выпила коньяк и, поставив рюмку на стол, решительно добавила: — Я даже не целовалась никогда!
Он уставился на нее, чувствуя себя последним тупицей!
«Кнуров, ты идиот! Никакой ты не профи, ты просто идиот! Как можно было не понять, не прочувствовать ее?! Да потому, что, как только ты ее услышал, а потом и увидел, вдохнул этой вишневости
