Я, пребывая все еще в несколько сомнамбулическом состоянии, тихо выбрался на лестницу, прикрыв за собой неплотно дверь. Внизу слышались приближающиеся шаги. Недолго раздумывая, я кинулся вверх, стараясь преступать тише и пролетая каждым шагом чуть не пол лестничных пролета. Через несколько минут я уже был на последнем этаже – у двери, ведущей на чердак. К счастью, она была открыта – навесной замок висел чисто для вида – замкнут он не был.
Выждав, когда внизу хлопнет дверь и перестанут слышаться голоса, я тихо приоткрыл щель и пробрался внутрь. Было темно, но не очень: виднелись слуховые окошки. Я, сообразив, что оставаться здесь небезопасно, стал пробираться вперед. Чердак был сквозной, один на весь дом, и здесь можно было свободно пробраться из одного подъезда в другой. Пол завален мусором и остатками мебели – выбрасывать жаль, а деть некуда. Останки велосипедов и колясок; бидоны и коробки; коробки про которые, как известно: – «Без упаковки назад не примут»… Я пару раз чуть не упал: один раз попав ногой в детский горшок, а второй, скорее, от неожиданности: кто-то поставил ловушку для мышей, в которую я не преминул попасться. В темноте мне было не видно, что это такое… показалось, что в ногу вцепился неведомый квадратный плоский зверь. Я успел даже решить, что это мышь-оборотень, мутировавшая от недостатка пищи и воды, однако быстро разобрался и перестал паниковать.
Между тем, приближался выход в мой подъезд. С некоторым трепетом я повернул ручку – она вполне могла оказаться запертой. Что в таком случае можно было предпринять, я себе не представлял даже приблизительно. Тихо толкнул дверь. Она поддалась. Я облегченно вздохнул. Дальнейшее было делом техники – спустившись на один этаж и открыв дверь, я оказался в своей квартире. Едва переведя дух, я осторожно выглянул в окно. Подъехали еще несколько машин – в основном УАЗ-ики; было и две скорые. На улице начал накрапывать дождь.
Что было делать дальше, я решительно не понимал. Сейчас, немного отойдя от пережитого шока – путешествие по чердаку подействовало отрезвляюще – я понял, что попал в совершенно безвыходную ситуацию. Требовалось совсем немного времени, что бы узнать от консьержа, что за десяток минут до приезда милиции я заходил в подъезд. Обнаружив мое отсутствие в какой-либо из квартир и, выяснив, что назад я не вышел, только тупой не догадался бы про чердак. Далее, по моим следам, которые отпечатались на пыльном чердачном полу лучше некуда, проследить весь мой путь не представляло никаких проблем… Кроме того, в квартире Сергея наверняка остались мои отпечатки…
Непонятным оставалось одно – кто вызвал милицию и, давно ли произошло убийство. Но это теперь было делом второстепенным, милиция с такими мелочами заморачиваться не станет; улик хватает, преступник налицо. Единственным выходом было – бежать.
Пока о подобных вещах я смотрел по телевизору и читал в детективах, все казалось простым: скрываться, расследовать, гадов найти, всем всё доказать. Сейчас же, когда это случилось со мной, даже сам факт бегства казался мне чем-то спорным, вызывающим кучу простых вопросов: куда пойти? Что взять? – ведь на улице дождь, а может похолодать, значит, мне нужен зонтик и свитер! Или взять теплую куртку – но ведь завтра может стать теплее и мне будет жарко! Да и лишняя пара обуви не помешает, ведь когда я еще сюда вернусь… «А гитара? – какая к черту гитара, денег надо побольше! – Да ведь деньги на карте у меня… Значит карту, и код, пин-код не забыть, где же он записан-то…?»
«Носки!» – я метался по квартире не понимая, с чего начать. Бегство, похоже, затягивалось, от ощущения опасности и близости преследователей у меня началась настоящая паника, на нервах я схватил какую-то сумку и стал бросать в нее все, что ни попадалось под руку. Каждую секунду я ожидал услышать звонок в дверь, но ничего не мог поделать – я, словно в гипнозе, все собирал и собирал вещи – не осознавая даже что я беру и не имея какого-либо определенного плана. Мне казалось, что все еще забыто что-то важное, крайне необходимое, без чего спастись не удастся и «все пропадет»… В суете я потерял банковскую карту уже, было, приготовленную к бегству и засунутую куда-то с мыслью о том, что «Сюда положу, что бы не забыть». Мысль о карте я помнил, а где сама карта – забыл… «Ладно, – решил я, – у друзей займу». – Совершенно отчаявшись и понимая, что из-за поисков все остановилось, я продолжил лихорадочные сборы.
На все, в общем, ушло минут двадцать. Наконец, я накинул куртку и, стараясь ступать как можно тише, подошел к дверям. Приоткрыл дверь – на лестнице тишина. Я облегченно вздохнул, крадучись вышел из дверей и только повернулся, что бы ее запереть… В этот момент страшной силы удар обрушился на мою голову – перед глазами поплыло, замелькали цветные звездочки, и я провалился в темноту…
Я открыл глаза и сразу же закрыл их снова.
Причиной тому была не окружающая обстановка – ее я не разобрал – а страшная головная боль, усиливающаяся при виде дневного света; я застонал и попытался двинуть телом. Это удалось – за исключением рук – они были прикреплены к чему-то жесткому и неподвижному.
– Во б…, задергался! – послышался хрипловатый голос. – Слышь, Косой, шефу позвони. Он сразу велел. Послышалось характерное пиканье мобильного телефона, и после некоторой паузы, другой голос, навскидку моложе, но с вертлявыми интонациями, проговорил:
– Борисович, тут, вроде, чел оклемался… че делать-то? – голос запнулся и, после еще одной паузы, уже с другими, испуганно преданными интонациями, отрапортовал:
– Есть Виталий Борисович! Есть! Очнулся! Есть на фене не п…ть! Есть, по имени отчеству! Есть, ждем! – И, после сигнала отбоя, в несколько затянувшемся молчании, вновь послышался хриплый голос.
– Что, вставил!? Я те скока раз говорил, что шеф по фене балакать запретил? Я тебе говорил, он культурно любит!? – Идиот… – уже тише добавил голос. Раздался звон посуды. Видимо пили чай. Головная боль несколько стихла. Я рискнул приоткрыть глаз.
Мы сидели в просторной комнате крайне аскетичного вида: из мебели здесь было всего ничего: с десяток черных стульев с железными основаниями и массивный стол. Назначение помещения было понятно не очень. Походило на спортивный клуб: настолько все было незатейливо и практично.
Мужики, сидевшие за столом, вполне соответствовали обстановке: один, более пожилой, видом своим напоминал тренера бокса. По крайней мере, так, как я его себе представлял: коренастый, невысокий и весь какой-то плотный и упругий. Его сосед, по кличке Кривой, был наоборот, сухощав; нос был несколько асимметричен, видимо, вследствие травмы; ощущение перекошенности усиливал шрам на левой щеке.
– Оба! – подал голос Косой. – Зенки открыл, видать, живой еще! Ну, мы щас дело поправим! – и сам засмеялся собственной шутке.
«Из-за какого-то терпилы в выходной здесь чалиться пришлось… Козлы! Все Козлы! И Бугай и Виталий этот, блин, Борисович… И, правда, пришить поскорее и домой… А то из-за какого-то…» – дальше мысли Косого зацикливались, но и услышанного мне хватило, что бы расстроиться в конец. На милицию не походило совсем. То есть, надежд выбраться не было никаких…
II. Удар с подвыподвертом
Беспризорник Леха, по кличке Горох, наевшись и напившись до отвала, дремал на куче тряпья в теплоцентре дома номер восемь по улице Стремянной. Лежал он на тряпье, любовно собираемом им в течение уже долгого времени. Это было его хобби – ежедневно он обходил все близлежащие помойки и выбирал все мало-мальски пригодное. Набралось теперь где-то на метр от пола по всей площади теплоцентра, и он подумывал даже однажды устроить ревизию: отобрать все лучшее, а остальное выбросить. Как он сможет выбросить хоть что-то из столь любовно подобранного, представлялось ему трудновообразимым. Однако, идея привлекала новизной, и он иногда ее думал.
Скоро дремотное состояние прервалось. Спать больше не хотелось и Леха, медленно приподнявшись, задумался, куда бы пойти. На Гостинку – опасно. Там облавы, каждый день кого ни будь из тусовки заметают. Менты в честь праздников активничают, порядок изображают. Подумал еще. Решил: на ЛОМО! Там дружбаны – малолетка Колян и Дрон. С ними вместе и придумать что-нибудь повеселее будет.
Вылез из теплоцентра и двинул. Дрона встретил уже на углу, по привычке пнул шутя, только тот прореагировал странно: обернулся, зашипел:
– Тихо ты, там, смотри, кипеш какой-то конкретный, Колян на разведку пошел. – Леха выглянул из-за дома и с интересом посмотрел в указанную сторону.
К метро, где они обычно тусят, клянча деньги у прохожих, таская ящики для ларечников и, по мелочи подворовывая, подкатил невиданный кар с прицепом. Из него вышли бородатые мужики в кожаных куртках с треногами и прожекторами. Остановились. Заозирались. В руках одного – огромная кинокамера. С ними две тетки. Одна, постарше, в шубе и с очками в пол лица. Вся в химических завитушках и на невероятных
