понтах: походка на каблуках в раскоряку, сумочку двумя пальцами держит. Подъехала отдельно, на какой-то уж и совсем невиданной тачке с открытым верхом и выдвинутыми из капота фарами. Другая, молоденькая, старательно суетится сразу вокруг всех. Видать, еще не решила кто главней. А скорее всего, все они казались такими главными, что производило это у неё в голове нешуточный фурор. Колян вертелся рядом.
– Идти надо, малолетка щас все загубит, тема-то, кажется, интересная, – выдвинулся Леха с ходу. Дрон, кажется, был не против, и через минуту они присоединились к Коляну.
«Вам Ничего поднести не надо?» – Начал Дрон дежурно канючить. Хоть и понятно, что дураков не найдется им подносить давать. С полвзгляда видно – таким только в руки что дай, так и унесутся все вещи вместе с носильщиком в противоположном от нужного направлении со скоростью бегущего двенадцатилетнего подростка. А догонять – другие в ноги попадают и начнут причитать: «ой, ой простите, ой извините, ой ранен я, дяденька, сбили вы меня, все ноги переломали, помогите чем можете, спасите, детей насилуют!». И синяки у них на нужном месте найдутся, и как заяву в милицию написать, они знают. Только ничего у них из этого, конечно, не выйдет, поскольку в РУВД персонажи они сто раз засвеченные и вытолкают их из отделения пинками вместе с заявлением… Но время потеряешь и нервы не казенные. А вещи по любому не вернуть.
Поэтому появление компании из трех беспризорников носило характер, скорее прикидочный – рекогносцировочка, так сказать. Разведка боем.
Эффект, однако, их появление вызвало для ребят совершенно неожиданный. Бородатый в кожаной куртке, увидев детей, страшно обрадовался и каким-то преувеличенно дружеским тоном запричитал:
– Ах, ребятушки, ах, как же мы рады, вот вы-то нам и нужны! Только вас нам и не хватало! Поднести, ну, конечно же, поднести! А, впрочем, зачем вам тяжелое таскать, давайте мы вам еды купим? Или вот курточка у тебя прохудилась, надо бы новую! – мужик схватил за рукав Дрона, который с жалобными глазами дернулся в сторону с явным намерением делать ноги. Остальные гости повели себя тоже странно: окружили Дрона кружком, улыбаясь и изображая нешуточное удовлетворение.
– Все, блин. Попал Дрон, в натуре, – прошептал Колян, отпрянув назад и чуть не сбив с ног Леху. – Менты переодетые. Как пить дать! Или, того хуже, банда маньяков и торговцев органами. – Глаза его с каждой новой догадкой все больше выпучивались. На улице всякого навидаешься. А наслушаешься – еще больше.
Видя, что друзья удаляются, Дрон задергался как припадочный, причитая:
– Дяденька, отпустите, вы меня не так поняли, у…у…, я, я ничего… мне ничего не надо, – но мужик держал его крепко, улыбаясь несколько напряженно. Держать Дрона было трудно: парень он очень верткий. Улыбка мужика приобрела какой-то зловещий, оскаленный характер, что подтверждало худшие из опасений.
– Мы с телевидения! – выступила вперед молодая. Она поняла, что ситуация выходит из– под контроля. – Мы репортаж об уличных детях снимаем!
Как ни странно, голос ее подействовал умиротворяющие. Интонации были вполне нормальные, с комсомольскими задорными искорками, и, совсем не умильные, скорее, наоборот, уважительные.
Дрон на минуту перестал дергаться и повернулся к ней. Дружбаны подвинулись ближе. Информация – вещь важная, лучше ее иметь, чем опоздать к раздаче.
Тут выдвинулась тетка с очками в пол лица и чуть снова все не испортила. Отчаянно жестикулируя, тряся килограммовыми золотыми сережками в ушах и страшно гримасничая, безуспешно пытаясь изобразить на лице дружелюбие и любовь к беспризорникам всей Земли, она загундосила низким, грудным голосом:
– Детушки, мы с первого канала, из Москвы, мы хотим о вас кино снять, на всю страну прославитесь!
Услышав про Москву и про всю страну, Дрон задергался пуще прежнего, а Леха с Коляном сделали шаг назад, готовые двинуть по серьезному. Если в телевидение они сразу поверили – камера, прожектора – ну не будут же маньяки снимать, как они детей уворовывают, то теперь ситуация изменилась радикально. Если снимать хотят их – это совсем другое дело. Тема была им знакома не понаслышке. Периодически наезжали телевизионщики в места тусовок. И недели не проходило, чтобы кто-нибудь репортаж снимал. Тема сладкая, обходится дешево: купишь им пару батонов да молоко, а ужас нагнетается нешуточный. Горожане переживают, глаза платком утирают, телеведущего – героя в подвал к детям залезшего, ради правды и справедливости – обожают. А тому только того и надо – сюжет получился длинный, лицо его всем запомнилось – а это может при съемках в рекламе пригодиться. А там – оплата уже поминутная… Одним беспризорникам от этого – бублик с дыркой, хряп да затычка. Посмотрят такой сюжет в детдоме, откуда сбежал – туда больше ни ногой, засмеют. Если по городу родственнички оставшиеся живут – тоже плохо. У всех же телевизор, обязательно на первом канале включенный, соседи потом достанут, значит и туда теперь носу не кажи… Вот и выходит, что после этих передач и вовсе некуда податься. Знают дети все это, но ведь батон-то сегодня, а передача, гляди еще когда… может через неделю. А, тем более, врут обычно режиссеры: – «Не покажем, не будет по телевизору, частный канал, канал в канале переканаленный, для миллионеров только, и то не для всех».
А эта дура в очках, сама орет – «Москва! На всю страну!»
– Марья Ивановна, подождите, пожалуйста», – видя, что дело плохо, снова вмешалась молодая – ребятам надо все как следует объяснить, давайте я. – Она оттерла недовольную Марью Ивановну – той, видно очень нравилось самой уговаривать – и вовремя: Дрон уже вроде совсем вырвался и, если бы бородач не перехватил, уже б слинял.
– Ребята, вы не бойтесь, мы не хотим снимать, что вы – бедные, несчастные беспризорники, живущие на помойке. Мы совсем про другое хотим! – с энтузиазмом начала она. Дрон замер: услышанное его удивило. Они что, переодеть их собираются и в ресторане Астория из хрустальных бокалов шампанским поить? На кой это, спрашивается, надо? Леха с Коляном, увидев изменение диспозиции, снова приблизились, но были настороже.
Тем временем, второй мужик уже расставил треногу камеры и подсоединял какие-то шнуры к осветительным приборам. Ребята поуспокоились. Все было похоже на правду. К тому же, снимать их насильно никто не станет, а значит, нужно понять что происходит, и по возможности, извлечь из ситуации выгоду.
– Куртку отпусти блин, не убегу. Говори чего надо, – Дрон решил, что, как пострадавший запросит больше всех. Пусть пацаны только вякнут, попробовали бы сами так натерпеться. Леха с Коляном тоже престали дергаться. Дело меняло оборот – оказаться за бортом не хотелось.
– В общем, ребята, так. У нас, если вы знаете, закон теперь новый принят. «О борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью». Значит, проблема на государственный уровень вышла. – Молодая значительно подняла указательный палец и поправила сползающий берет. Бородатый, увидев признаки возникающего контакта приотпустил куртку, но ошивался впритирку. – Так вот, – она значительно обвела всех радостным взглядом, – теперь самое главное! В этом году были выделены нешуточные деньги на борьбу с беспризорностью. И теперь, ее победили! – безапелляционно закончила она.
– Кого победили? – угрюмо уточнил Дрон. Бывать побежденным он не любил. Лучше уж синяк, чем до такого доводить. Зачем-то пощупал разбитую вчера в драке губу.
– Проблему! – слева вылезла на передний план очкастая, потрясая подвесками. Дрон задумчиво посмотрел на ее сережки, потом перевел взгляд на друзей, те ответили ему значительным взглядом и подвинулись ближе.
– Какую? – опять непонимающе спросил Дрон.
– Да, да! Какую? Решили-то, чо там, блин, ваще? – Колян подошел уже вплотную и отирался рядом с очкастой.
– Да проблему решили! Безнадзорности! – энергически включилась молодая. – Нет у нас теперь беспризорников на улицах! Нет! – она выразительно развела руками, словно ей было очень жаль, что беспризорников больше нет, но факт остается фактом и поделать с этим, увы, уже ничего нельзя…
– Как нет? – опять напрягся Дрон. – Нас нет!? А где мы? – другие тоже зашебуршились, сообщение вызвало беспокойство. Подошел Леха.
– Так вы что, фильм снять собрались про нас, о том, как нас нет? – он был самый сообразительный и
