Хозяин Пророчества

это означало одно и то же, но сейчас… Вот, к примеру, ты бы смог послать за головой своего врага убийцу? Ручаюсь, архиепископ Остерский до сих пор ждет возвращения своего человека.

Взгляд Альтемира был настолько холодным, что обжигал.

— Что за ложь ты сейчас сказал?

Однако Радимир и не думал смущаться, а разошелся еще больше:

— Я могу рассказать тебе о Церкви еще много интересных фактов, даже не сильно углубляясь в историю. Однако смотрю, ты не желаешь слушать. Так или иначе, ты уже сделал свой выбор. И вот что я хочу спросить: ты жалеешь о нем? Только честно, положа руку на сердце?

Альтемир, уставившись на носки своих сапог, через некоторое время медленно проговорил:

— Жалею или нет… Но будь у меня возможность выбрать снова, я бы сделал так же. Если только это сделал я.

— О, черт, — Радимир устало прикрыл глаза рукой. — Альтемир, когда ты становишься… ну таким, разумным… ты еще пощипываешь нос при этом всегда… Так вот, таким ты меня иногда пугаешь. Но сейчас жаль, что ты вышел из этого состояния. Иначе бы ты понял сразу, что мне было совершенно незачем тобой управлять. Просто подумай — и все поймешь. В конце концов, я сам десяток лет расхаживал в личине священника и довольно близко знал Отто фон Остера, умнейший был человек, хотя и немножко себе на уме. Я не враг Церкви. Я враг тем ее действиям, которых становится уж слишком много в последнее время. Потому что новая Церковь стала больше думать о религии, чем о людях, эту религию исповедующих. Но оставим эту тему, мы отклонились.

Маг провел ладонью по лицу, делая вид, что успокаивается. Вообще общение с обычными людьми требовало от волшебников немалой сноровки. В силу своих тренировок они обретали контроль над эмоциями, а потому сохраняли полную невозмутимость в любых обстоятельствах. Но их собеседникам слова, сказанные одинаково ровным голосом, в некоторых ситуациях казались чуть ли не издевательством. Поэтому одним из важнейших умений, которому учили в Гильдии, была способность виртуозно имитировать соответствующие моменту чувства. Как выяснилось, это очень сильно облегчало взаимопонимание.

Оцелот, по очевидным причинам, владел вышеупомянутым искусством в совершенстве, а потому даже изобразил, будто переводит дух после своего «эмоционального» монолога. Затем маг сделал рукой нетерпеливый жест, останавливая пожелавшего было что-то сказать паладина, и произнес:

— Я, как уже упоминалось, являюсь хранителем Песни Пророчества, доверенной людям. Но чтобы Пророчество свершилось, все Песни должны быть объединены. То есть необходимо объединить мою часть, которая не первая и не последняя, с двумя другими. С будущим мы еще разберемся, а вот в прошлое нам сейчас придется наведаться.

— Нам? В прошлое?!

— Конечно, друг мой! — Улыбка Радимира была слишком широкой и жизнерадостной для того, чтобы быть искренней. — Для этого нужны все, кто упомянут в Пророчестве. И отправимся мы…

Маг, предчувствуя неизбежные возражения паладина, поступил крайне просто: перенес их обоих, куда надо, без предупреждения. Альтемир, увидев, как на него набрасывается пасть телепорта, успел только произнести:

— Твою ж… … мать! — он договаривал уже стоя в нескольких десятках лиг севернее Долтара.

В диких, напоенных магией и населенных странными существами землях.

Однако ж сейчас они были населены и еще кое-кем. Паладин, выпучив глаза, смотрел то на невозмутимого Оцелота, который с преувеличенным вниманием отряхивал пыль со своего плаща, то на становище степных бестий, раскинувшееся за ближайшим холмом.

— Постарайся особо не суетиться, — как бы между делом отметил волшебник, — иначе ты рискуешь наступить на хвост разведчику, затаившемуся в шаге от нас, справа. Мое заклятие обманет их глаза, уши и нюх. Но мне будет куда труднее убедить охотника, что только что один неуклюжий человек не отдавил ему важную часть тела.

Альтемир с еще большим энтузиазмом принялся озираться по сторонам. Посмотреть и впрямь было на что, особенно по части изучения чуждых рас. Паладина же больше всего интересовало уничтожение степных бестий, так что он немедленно занялся тем, что у него отлично получалось, — планированием будущего сражения. Необходимо было оценить количество противника, наличие у него особых отрядов, вроде тех же шаманов, громадных хищных кошек или самодвижущихся каменных статуй. Потом запомнить рельеф местности, наметить направления ударов своих войск и направления возможного отхода противника… Пусть даже сейчас у паладина не было под рукой армии, он был едва ли не благодарен магу за предоставленную возможность произвести разведку. (Паладин! Благодарен! Магу! Однако такие мысли он старался гнать подальше.).

— Мы здесь не для того, чтобы прикидывать, с какого конца надо разделывать тушу наших врагов, — напевным голосом произнес Радимир.

— Да-да, конечно… — Альтемир ущипнул себя за кончик носа, и лишь потом до него дошло. — То есть как?! А зачем тогда?

— Просто вспомни все, что ты слышал о Пророчестве.

Паладин, хмыкнув, напряг память, возвращаясь к тому дню, когда он впервые услышал от эльфа- чародея про зверей и охотников: «Одна из гробниц уже была вскрыта — в степных регионах вашего материка».

И тут же в мыслях вспыхнули слова, только что сказанные Оцелотом: «Все Песни должны быть объединены».

От догадки, озарившей его разум, Альтемир едва не застонал, стиснув зубы до скрипа.

— Мы что, будем говорить с этими тварями?!

— Нет, мальчик мой, не просто говорить. Договариваться.

Паладину остро захотелось ударить мага чем-нибудь тяжелым.

Тот немедленно заметил повышенную возбужденность своего спутника и наставительно произнес:

— Лучше бы ты вернулся в свое разумное состояние. Сообразительность тебе еще очень и очень понадобится, причем уже прямо сейчас. Я настоятельно советую тебе повнимательней посмотреть на лагерь бестий, лежащий перед нами. Нет, не с точки зрения стратега, обдумывающего предстоящую битву, а с точки зрения человека, желающего увидеть. Во времени я тебя не ограничиваю. — Радимир подумал, решил, что дал своему подопечному слишком много свободы, и добавил: — Впрочем, должен сказать, что, пока ты мне хоть что-нибудь не ответишь, мы отсюда не уйдем.

Альтемир, поиграв желваками, воззрился на становище. Трудно сказать, что опускались сумерки, ибо полог магической грозы все так же висел над Аленором, не слишком-то давая разгуляться свету. Но небо к востоку стремительно темнело — солнце заходило за горы Армон-Дарон, и восходная часть небосклона начинала сливаться с морем. В воздухе полыхали зарницы, вызванные дикой магией, а в самом становище горели костры, высвечивая все необходимые детали.

Кирссы жили гораздо быстрее людей, спали по четыре раза в сутки и проводили во сне большую часть времени — в этом они походили на остальных кошек. Жизнь в лагере вовсе не затихала: когда засыпали одни, просыпались другие. Охотники возвращались в становище с добычей. Где-то в отдалении протяжно завывал шаман, узнавая погоду на завтра. Альтемир, пощипывая кончик носа, смотрел на повседневную жизнь стойбища с легким безразличием, явно не понимая, зачем Оцелоту это так надо.

Радимир с ухмылкой предложил:

— Ты походи вокруг, понаблюдай. Только помни: моя маскировка не делает тебя бесплотным. А первая реакция любой кошки, наткнувшейся на что-то невидимое или непонятное, — запустить в него когти.

По мнению Альтемира, ходить и наблюдать было особенно не за чем. Мимо первых костров он протопал, совершенно не заботясь о скрытности, и то, что ему не подвернулся ни один кирсс, могло объясняться только сверхъестественным везением. Ну или присутствием мага, который с невинным видом шествовал позади и разве что только не посвистывал. Потом паладин все-таки принялся глядеть по сторонам, благо все-таки нашел на что посмотреть.

Большое становище состояло из нескольких поменьше, широкими кругами расположившихся рядом друг с другом. По краю каждого табора шло широкое кольцо разбросанных как попало шатров, а в центре