— Поздравляю, Олег Сергеевич! Можно ехать?
На обратном пути Сбитнев все время порывался спросить у Люды, как отнесется к этому ее отец, с которым он еще не был знаком, но не рискнул.
С отцом все обошлось. Он внимательно оглядел будущего зятя, который, как школьник, переминался с ноги на ногу, понял его состояние и усмехнулся.
— Что это вы такой молодой, а уже седой? Я вон держусь.
— Не каждому дано… — виновато улыбнулся Сбитнев.
Они поговорили о Министерстве, в котором работал Сбитнев и о котором высказал ряд резких критических замечаний. Это сегодня было модно и должно было представить его человеком мыслящим.
По дороге во Дворец бракосочетания Сбитнев общался только с невестой и, казалось, не замечал никого другого, что выгодно показывало его влюбленным женихом.
— Он симпатичный… — тихонько сказала мужу мать невесты, а отец высказался уклончиво:
— Поживем — увидим…
Но Сбитнев этого не слышал.
Он был совершенно счастлив, огорчало лишь то, что Людин отец улетел в командировку, разумеется, ответственную, и он не успел наладить с ним отношения.
Сбитнев написал матери, что, мол, поздравь, женился. Мать ответила строгой телеграммой:
— Приезжайте оба, и сразу!
Сбитнев решил съездить. Пусть жена посмотрит, что он, Сбитнев, родом из пустякового городишки и добивался, как говорится, всего своим горбом.
Сбитнев показал жене телеграмму.
— Надо было позвать маму сюда, когда мы расписывались! — сказала Люда.
— Она бы все равно не приехала, ей тяжело, — ответил Сбитнев.
Городишко стоял на бугре, подставленный солнцу. Когда-то на бугре скрещивались проезжие дороги. Теперь дороги захирели. Городишко продвинулся в районные центры и так в районных и застрял. Семь часов езды от столицы по железной дороге. Скорые поезда не останавливаются. Пассажирские останавливаются. Стоянка две минуты.
Молодые прибыли вечером. С вокзала пошли пешком — такси в городе не было. Сбитнев собственноручно нес чемодан.
Над домами торчали кресты антенн. В окнах алела герань. На лавочках возле домов в коричневых и синих плащах «болонья» сидели парни и девушки. Многие узнавали Сбитнева и здоровались, и он здоровался в ответ. Здоровался он часто, и Люду это смешило.
Возле отчего дома дежурил милиционер. Увидев приезжих, он радостно кинулся им навстречу:
— Чего же не сообщил-то? Вот тип! Я бы встретил!
Это был младший брат, Яша.
Олег Сергеевич поморщился;
— Когда же это ты в милицию поступил?
— Не одобряешь? — ухмыльнулся Яша, в упор разглядывая невестку.
— А с учебой как же? — спросил Олег Сергеевич, но Яша отмахнулся:
— Ты бы хоть познакомил!
— Людой меня зовут! — протянула руку молодая.
Ну а дальше было все как полагается — мамины ахи, слезы да причитания: вот отец не дожил… и тридцать три родственника, которые зашли как бы случайно… и «выпьем за счастье!», и «горько», и «как там Москва?».
Поздно ночью, когда Люда заснула, Сбитнев, в одних трусах, встал с постели, тихонечко перешел в соседнюю комнату к матери и шепотом сообщил ей, кто Людин отец.
— А это худо или, может быть, обойдется? — перепугалась мать.
— Да нет, значения не имеет… — сказал сын, подумав при этом, что даже с родной матерью нельзя быть до конца откровенным… — Люда девушка славная…
— Добротная девушка! — согласилась мать, глаза у нее озорно сверкнули. — У нас говорят про таких — не девушка, а мотоцикл с коляской. Про характер не скажу — не разобралась. Ну а что красоты нет. Так это ничего.
От матери Сбитнев уходил огорченный, неприятно, когда жену не считают красивой или, на крайний случай, хорошенькой. И нетактично говорить об этом. Грубо!
Утром Сбитнев вышел на улицу и, как нарочно, увидел мотоцикл с коляской. Он стоял у самого крыльца. Верхом на мотоцикле лихо, как на коне, восседала молодая, немного раскосая черноглазая женщина, похожая на киноартистку.
Сбитнев обомлел. Он не ожидал встретить Наташу, которая давно уже уехала из этого города, а, увидев, удивился и несколько испугался и даже оглянулся — не идет ли Люда? А Наташа перехватила его взгляд и понимающе улыбнулась, и Сбитнев тоже улыбнулся, сначала осторожно, заискивающе, а потом не удержался — улыбнулся широко и весело, и от этого стало ему легко, и он сказал просто и обрадовано:
— Здравствуй, Наташа!
— Здравствуй! — ответила Наташа. — Яков учит меня мотоцикл водить. Это милицейский, видишь, сбоку написано.
Она с нескрываемым любопытством рассматривала Сбитнева, а он тоже рассматривал ее и замечал, что располнела, но все так же хороша, и ноги, как были, так и есть, замечательные призовые ноги.
Наташа опять перехватила его взгляд и одернула юбку, чтобы закрыть колени, но юбка не одергивалась, и колени остались видны — загорелые коленки, и Обитнев не хотел на них смотреть, но не отводил глаз. И становилось ему все веселее, и голова слегка закружилась, и казалось, он никогда не расставался с Наташей, не причинял ей зла и обиды.
— А ты, слыхала, жену привез? — спросила Наташа.
— Привез! — согласился Сбитнев.
— Лучше меня? — в голосе Наташи Сбитнев уловил скрытую насмешку и догадался, что Наташе поторопились доложить, какая у него жена.
— У каждой свое… — ответил он уклончиво.
— Помнишь, на литературе. Олег, скажи, за что Онегин полюбил Татьяну? За что ты ее полюбил?
— Брось дразниться! Ты-то как?
— Тоже к матери приехала. Я теперь тульская. Там новый цирк выстроили, в нем и служу.
— Как же ты служишь в цирке? — поразился Сбитнев.
— Под куполом работаю… — усмехнулась Наташа. — Я, конечно, шучу. В буфете. У нас красиво придумано. По всему фойе возле окон столы. На каждом — самовар. Пряники. Пирожные. Бутерброды с отдельной колбасой, в Туле очень даже съедобная отдельная колбаса. У нас в буфете уютно, и зритель чувствует себя по-домашнему.
— Замужем? — не удержался Сбитнев.
— Была.
— Чего разошлись?
— Не разошлись. Его машиной сшибло. Вот и пришлось пойти в буфет. А здесь у меня сын, у матери. Я ведь вечерами работаю, не с кем его оставлять.
Из дома вышла Люда. Наташа уставилась на нее и без всякого стеснения вдруг предложила:
— Садитесь, прокачу! Наверно, не раскатывали на милицейском мотоцикле?
Люда охотно полезла в коляску.
— Слушайте, все-таки служебная… — смутился Сбитнев. Он не ожидал от этой прогулки ничего хорошего. — Неудобно.
— Неудобно пешком топать! — засмеялась Наташа. Нажала на ручку, и мотоцикл запылил по улице.
Вернулись через полчаса. Сбитнев стоял на прежнем месте, ждал. Наташа высадила Люду и с некоторым сожалением признала:
— Девка у тебя хорошая! Прощай! Яша меня у милиции ждет!
И укатила.
