упаднические стихи!
— Упаднические? Алла? — переспросила Полина Андреевна и, откровенно растерявшись, принялась теребить край плаката «Берегите природные ресурсы».
— Оставьте плакат в покое, вы его сорвете со стены! — нахмурилась хорошенькая учительница. — Упаднические стихи не соответствуют передовому образу мыслей, который я воспитываю в детях. Сначала там про ветер, который не зовет вперед, а, наоборот, вздыхает, а в конце вообще какие-то чары, какие еще чары в нашей жизни? И к тому же пессимистический черный челн! Кому сегодня нужен черный челн, когда у нас есть белоснежные лайнеры! И называется как стыдно: «Челн томленья»!
— Постойте! — Полина Андреевна даже вскрикнула и с чувством начала читать:
«Вечер. Взморье. Вздохи ветра,
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьется
Чуждый чарам черный челн…»
Я тоже люблю эти стихи. Это Бальмонт!
— Ну и любите себе на здоровье, — учительница оставалась невозмутимой, — за вас я не отвечаю. Лично для меня Бальмонт — холодный эстет, далекий от надежд народа!
— Не сердитесь! — попросила мать. — Девочка музыкальная, она учится по классу скрипки, очевидно, ее привлекала музыка слов. Но я обязательно запру Бальмонта на ключ. А что ей вы рекомендуете читать?
— То, что предусмотрено программой для внеклассного чтения. Именно там можно найти любимые стихи!
И тут из коридора донесся отчаянный крик и визг. И учительница, и Полина Андреевна обе одновременно выскочили в коридор. На полу валялись Алла и Витя Викторов, который нещадно тузил девочку.
— Викторов! — приказала учительница. — Немедленно перестань бить Белоногову и встань с нее!
Послушный Викторов нехотя поднялся:
— А пусть Белоногова не обзывается!
— Как она обзывается? — голосом следователя спросила учительница.
— Что у меня все три родителя — алкоголики!
На улице из автомата Полина Андреевна позвонила на работу мужу:
— Вениамина Ивановича… Это жена говорит, здравствуйте!.. У замминистра?… А оттуда известий нет, как там проходит?… Ну ладно, я позже позвоню…
В овощном магазине народу было немного.
— Почему картошка мелкая? — Полина Андреевна была недовольна.
Продавщица ответила равнодушно:
— Студенческая… студенты копают… Я, что ли, картошку делаю? Нам какую завозят…
Полина Андреевна собралась было платить, но увидела, что кассирша куда-то ушла.
— Кассирша где?
— По телефону разговаривает… — тем же небрежным тоном бросила продавщица.
— Ну, знаете ли… — Полина Андреевна готова была вспылить.
— А вы-то знаете, почему она разговаривает? — уже с вызовом сказала продавщица. — Они с отпуска вернулись, с мужем, а сын в дверях в обнимку стоит с девицей. Не падайте, говорит, в обморок, папа и мама, это моя жена. А сыну-то шестнадцать!
— Где кассирша? — возмущенно крикнул кто-то.
— Несчастье у нее! — отозвалась Полина Андреевна и поторопила продавщицу: — Ну а дальше, дальше?
— Дальше у матери аллергия. По телу пошли лиловые треугольники.
— Ну уж и треугольники! — не поверила Полина Андреевна.
— Пусть не треугольники, пусть кружочки, от этого ей не легче.
— Где кассир, вечно шляются? — зашумел еще кто-то, и кто-то объяснил:
— Беда у нее.
— Какая еще беда?
— Какая у них бывает беда — проворовались, наверно… — ответила старушка.
— А у меня у приятельницы сын, — теперь уже Полина Андреевна рассказывала продавщице, — на двоих женился.
— Как это — на двоих? — переспросила продавщица.
— Одной в Калинине обещал, другой — в Клину. Обе приехали с чемоданами, одновременно.
— Ужас с этими детьми! — сказала продавщица. — У вас сколько?
— Двое.
— И у меня. Старший учиться не хочет. Ему только дискотека. Дайте-ка вашу авоську, я вам другой картошки насыплю, покрупнее… — шепотом добавила продавщица.
— Это, конечно, некрасиво… — вздохнула Полина Андреевна и… протянула авоську… — Четыре кило, больше тащить тяжело, но крупную легче чистить…
— Где продавец? — позвал кто-то
— Иду! — откликнулась продавщица. — Все спешат! Всем некогда.
Полина Андреевна отошла к кассе, кассирша уже вернулась:
— Ну, как у вас с сыном?
— Он теперь не мой сын! — печально вымолвила кассирша. — Он теперь ее муж! — Она сделала ударение на «ее».
— Четыре кило картошки выбейте!
Потом, с авоськой в руках, Полина Андреевна вышла на улицу и с трудом отворила дверь ближайшего автомата. Кто-то, из умных, придумал ставить на автоматы такие увесистые металлические двери.
— Алло… Попросите Вениамина Ивановича!.. Это ты? Так скоро. Ну что?
— Да ничего…
— Как — ничего? Разбирали проект?
— Да ему не к спеху! Отложили на неопределенный срок! — упавшим голосом пожаловался муж.
— А ты на него нажми! Это же несправедливо! — возмутилась Полина Андреевна.
— Как я могу нажать на замминистра? — Вениамин Иванович был подавлен и даже раздавлен.
Полина Андреевна швырнула в сердцах трубку, мгновенно приняв ответственное решение.
В гардеробе Министерства Полина Андреевна сняла пальто, а затем попросила гардеробщика:
— Авоську не положите?
— Не разрешают нам!
— Да возьмите, пожалуйста, сбоку же можно пристроить.
— Нельзя!
Полина Андреевна сдержалась, чтоб не устроить скандал, и с картошкой полезла было в лифт, но остановилась в радостном изумлении. Потому что из лифта выскочила Наташа, ее институтская подруга, и тоже радостно замерла:
— Поля, ты куда, к Вене? Авоську-то оставь в гардеробе!
— Не берут!
Наташа отобрала авоську, отнесла гардеробщику:
— Дядя Миша, положите!
— Не позволяют нам! — Дядя Миша сделал одолжение, взял авоську, всем видом изображая недовольство.
— Ты в ажуре! — Наташа повертела приятельницу. — Еще бы, на работу не ходишь!
