– Зачем? – насторожилась я.
– Аня, войди в образ. Ты скромная девушка, только что произошло историческое событие в твоей жизни. Ты не уверена, что поступила правильно, и сомневаешься в его любви. Сомневаешься?
– Ну…
– Тогда тебе одна дорога: на природу. Опять же романтическое свидание очень хорошо на ее лоне. Птички, травка, коровки… Осознала? Есть у вас местечко покрасивее? Там и пасись. Сашок за Димкой присмотрит и, когда он к тебе намылится, сигнализирует, а ты сразу в декорации. Ясненько?
– Может, он вовсе никуда не поедет, – усомнилась я.
– Аня, у тебя заниженная самооценка. Он приедет хотя бы для того, чтобы узнать, что было вчера. Помни, Димка нам очень нужен. То есть мне-то он ни к чему, но ты, если желаешь жить долго и счастливо, просто обязана приручить парня. Постарайся, я в тебя верю.
Приближаясь к родной деревеньке, я решила, что ночным визитом пугать бабушку не стоит, и вздремнула, приткнув головушку на Сашунином плече. Он набросил на мои плечи куртку и пускал слюну более обыкновенного. В восьмом часу он разбудил меня, довез до первого дома, оптимистично гукнул и исчез в облаке пыли. А я, порадовавшись, что сегодня суббота, пошла к бабушке. В двенадцать позвонила Лерка:
– Счастье мое, только что приезжал Димка, морда растерянная, но глаза горят, и чувствуется, что его потянуло на великие свершения. Твоя тетка сказала, что ты вернулась под утро, немного не в себе, и уехала к бабушке. Где ты, говорить никому не велела, и я бы молчала, но уж очень он уговаривал. Думаю, через полчаса будет у тебя.
– А если он что-то заподозрил? – всполошилась я.
– Значит, надо его отвлечь от подозрений. Ты уж расстарайся.
Прикинув и так и эдак, я решила, что для романтического свидания лучшего места, чем наша церковь, не найти. Служба кончилась, и там ни души, а атмосфера располагает. Я отправилась туда, сказав бабушке, где меня следует искать в случае чего. Бабушка, занятая пирогами, кивнула, а я понадеялась, что она ничего не перепутает.
Церковь, построенная в XIX веке, долгое время служила совхозным складом, но три года назад ее восстановили, заново расписав. Самое деятельное участие в этом принял один молодой человек, с которым у нас и случился роман. Роман был бурным, все лето мы с энтузиазмом занимались любовью, что не могло положительным образом не сказаться на молодом даровании. Росписи, выполненные его рукой, заслужили горячее одобрение прихожан.
Церковь днем не запирали, о чем мне было хорошо известно. Я замерла возле иконы Богородицы, то и дело поглядывая в окно. Очень скоро в поле моего зрения появился Димка. Я бухнулась на колени и с молитвой, идущей от сердца, обратилась к Богородице, прося простить мне мои грехи.
Скрипнула дверь, раздались шаги, а я принялась бить поклоны с особым старанием. Димка кашлянул, я обернулась, а потом вскочила. Косынка сбилась, я приложила руку к груди и даже побледнела, в основном с перепугу, утешая себя тем, что драться в церкви грех и это должен знать даже такой олух, как мой возлюбленный.
Однако о рукоприкладстве он думал меньше всего, таращился на меня в растерянности, и тут взгляд его наткнулся на ангела. У ангела, умилительно взиравшего со стены, было мое лицо, что неудивительно, памятуя об особом расположении ко мне художника. Но Димка-то об этом не знал, и ангельский лик явился для него серьезным испытанием. Думаю, это его и добило.
– Аня, – сказал он, – выходи за меня замуж. – И достал бархатный футляр, при этом из его кармана выпали мои трусики. Димка покраснел, торопливо поднял их с мраморного пола и сунул обратно.
Изумруды в обрамлении бриллиантов выглядели так, что только дура ответила бы «нет». Однако произносить «да» перед ликом Богородицы даже я не рискнула и оттого заревела. Церковь мы покинули под руку, бабушка кормила нас пирогами, а мы до вечера наслаждались природой.
По дороге в город Димка первым делом предложил мне переехать к нему. Я, сославшись на тетушку, которая собирается гостить еще долго, категорически отказалась, весьма кстати вспомнила строгое воспитание и недвусмысленно заметила, что могу пойти ему навстречу только после свадьбы. В лице его наметилось недовольство, сменившееся умилением, не иначе как возлюбленный вспомнил ангела. Димка с готовностью кивнул, правда, тут же сказал:
– Надо поторопиться.
Тут я вспомнила о Гришке и опять разрыдалась. Из моего лепета можно было понять, что я не знаю, как сказать обо всем Гришке.
– А ничего говорить не надо, – нахмурился Димка. – Я с ним сам потолкую.
Идея не показалась мне удачной, и я твердо заявила, что разберусь с Гришкой сама. Чтоб соображать Димке было труднее, я заревела с особым старанием, пожаловалась на судьбу (почему мы сначала не встретились с Димкой) и сильно запечалилась: что обо мне подумают люди? Сначала я собираюсь замуж за одного, потом за другого.
– У тебя с ним… – начал было Димка, но тут же поперхнулся, вспомнив, какое сокровище ему досталось. – Ты ему совершенно ничем не обязана.
С этим я согласилась, но все же гнула свое. В конце концов решено было не торопиться сообщать гражданам о нашей любви, дождаться Гришку, поставить его в известность, что увлечение было принято мною за серьезное чувство и испытания разлукой оно не выдержало, выждать время и уж тогда не прятать нашего счастья. Это будет естественно и в смысле морали безукоризненно.
На мораль Димке было наплевать, но он пребывал в той стадии, когда хотелось сделать мне приятное, и оттого безропотно соглашался, втайне надеясь, что я продержусь недолго и мы на днях вновь сольемся в объятиях. Подозреваю, что он и на этот вечер имел виды, потому что заявил, что не желает расставаться со мной. Я пошла ему навстречу и согласилась с ним поужинать.
Таким вот образом, заскочив на полчаса домой, чтобы переодеться, я вечером оказалась в «Олимпии». Почему Димка выбрал ее – загадка; может, хотел сэкономить? Мужская психология для меня темный лес.
