– А мы к вам в гости, – заорал Громов и полез к другу обниматься.
Стало ясно: они надолго и выгнать их так просто не удастся. Я не стала перечить судьбе и принялась сервировать стол.
– А у тебя миленько, – хлопнув по первой, начал Громов. Мы немного поговорили о моем жилище, потом о моей работе. Я готова была говорить о чем угодно, лишь бы оба возлюбленных сидели тихо и не вздумали учинить скандал.
Гришка пребывал в задумчивости, но время от времени улыбался, поддерживая компанию. Димка больше молчал и взирал на меня с томлением. Громов с Маратом веселились от души, и я заподозрила их в коварстве. Что-то эти двое задумали, не зря же сюда притащились.
Коньяк исчез стремительно, Громов кому-то позвонил, и привезли еще. Я начала нервничать и как-то незаметно выпила бутылку шампанского, после чего жизнь показалась мне забавной, а люди вокруг милыми.
Но червь сомнения терзал душу, и в момент всеобщего веселья, когда Громов запел «Черный ворон», а я охотно подхватила, приняла решение: если они никуда не торопятся, самое разумное опоить их Леркиными таблетками. Будут спать, как медведи в берлоге, а я почувствую себя в безопасности.
Я пошла мыть тарелки, мужчины кинулись помогать, в результате мыть посуду пришлось им, а я бросила таблетки в коньяк, решив не жадничать.
– У меня завтра много дел, – туманно начала я, на что Громов весело заорал:
– Какие дела, Анечка, у нас сегодня праздник.
Мужчины разлили коньяк, не забыв и про меня. Я пригубила, желая поддержать компанию, и стала ждать, что будет дальше. Первым не выдержал Громов. Затих, а когда мы обратили на это внимание, выяснилось, что он сладко спит, обхватив руками диванную подушку.
– В нашем полку убыло, – заявил Марат и отправился вслед за другом – в том смысле, что облюбовал диванную подушку напротив. Гришка заснул прямо в кресле. Димка загадочно улыбался, глядя на меня, и я предложила, чтоб в голову ему не пришли ненужные фантазии:
– Я постелю тебе в комнате тети.
– Тетя – это хорошо, – ответил он. Я помогла ему подняться, хотя у самой особой твердости в ногах не было, и сопроводила в комнату, что занимала Лерка.
Димка потянул меня за руку, но на полдороге она обмякла, и он сладко всхрапнул, а я с чувством выполненного долга пошла к себе. Стоило моей голове коснуться подушки, как я уснула. Не знаю, сколько удалось мне поспать той ночью, разбудил меня страшный грохот. Открыв глаза, я вспомнила, что у меня гости, и включила бра. Щелчок был, а вот свет не зажегся. Я добралась до выключателя. Та же история. Окна дома напротив тонули в темноте, но лампочка над подъездом светилась. «Наверное, пробку выбило», – мудро рассудила я и хотела снова лечь, но тут вдруг подумала: что, если Лерка заявилась среди ночи без «облачения», а здесь эти? Постанывая от жалости к себе, я выбралась в кухню. Спичек не было, что неудивительно, раз я ими не пользуюсь. В шкафу в ванной лежали свечи, я пошла туда и по дороге ткнулась лбом в дверь, на глаза навернулись слезы. Я попыталась найти свечи, потом решила, какой от них прок, если спичек все равно нет, и, чертыхаясь, вернулась в спальню.
Стоило мне закрыть дверь, как кто-то заключил меня в объятия, говорю «кто-то», потому что во тьме кромешной я его не видела. Рост большой, но что мне с того, раз все четверо мужчин, пожелавшие заночевать у меня, здоровяки? «Ну ничего, – думала я, предаваясь страстным поцелуям, – сейчас он заговорит, и все станет ясно». Он зашептал, и голоса я не узнала. Совершенно ни на чей не похожий голос. Вот хоть ты тресни.
– Наконец-то мы одни, – сообщил он, вместо того чтобы как-то дать понять, кто это «мы», то есть он. – Ты меня любишь?
«Димка. Конечно, Димка».
– Люблю, – прошептала я на всякий случай, чувствуя, что лишаюсь пижамы.
– Я так скучал…
«Гришка, – озарило меня, – точно Гришка. Был в отъезде, скучал… Чего ж ты, гад, так рано проснулся?»
– Видишь ли… – начала я.
– Я хочу, чтобы все повторилось.
«Что все? Черт, это Димка. Что же делать, караул кричать?»
– Надо заменить пробку, – попробовала я вернуть его с небес на землю.
– Обязательно.
На этом переговоры зашли в тупик. Мне не дали произнести ни слова и сами заткнулись. Я пробовала совершать вращательные движения, чтобы высвободиться, не помогло. Мы как-то незаметно перемещались, а потом я споткнулась и взвизгнула, ударившись коленом о кровать.
– Ушиблась? – заботливо осведомился ничейный голос. – Дай поцелую ножку.
Далее все было как в известном анекдоте: «Это уже не ножка» – и все такое прочее. Я гадала, кто меня вовсю ублажает, вместо того чтобы занять круговую оборону, и в результате пропустила тот миг, когда сопротивление еще имело смысл. «Ладно, он жениться обещал», – утешила я себя, в конце концов решив, что по соседству расположился Димка. Еще через некоторое время и эта мысль оставила меня, а вскоре с ней все мысли вообще, я предалась греху сладострастия с таким азартом, что саму себя удивила. Сон как рукой сняло, время от времени приходила в голову здравая мысль, что вести себя надо поскромнее, раз уж я еще вчера была девицей, но как приходила, так и уходила. Приткнув голову на чьем-то плече и счастливо хихикая, я подумала, отчего бы не поинтересоваться, как зовут человека. Не в лоб, конечно. Что он решит, если я вдруг спрошу: «Слушай, а ты кто?» Нет, нет, я уверена, нас ждет светлое будущее, об этом надо помнить и ничем его не омрачать.
– Как тебя мама называла в детстве? – остроумно спросила я с великой нежностью.
